— Ты винишь меня в том деле, — выпалила.
— Деле? Для тебя это дело⁈
— Если ты хочешь, чтобы наш разговор прервался, продолжай кричать, — фыркнула Белка, озираясь.
— А я и не набивался на этот разговор, — пожимаю плечами. — У меня много дел. А я тут с тобой обсуждаю какую–то чушь.
— Чушь, — повторила Белка с укором и увела взгляд.
Чувствую её грусть. И не знаю, почему я всё ещё здесь. Но тут девушка тяжело вздохнула и начала рассказывать. Видимо, за этим и позвала.
— Наша матушка училась в Академии и была в группе первых ловцов. Она много трудилась во благо этого места и этих людей. На её счету было сотни изловленной и убитой нечисти. Сколько наград и почётных званий. Её уже хотели представить к награде в Кремле, но в одну вылазку её укусил высший упырь. И что думаешь было дальше? Она превратилась в монстра и её посадили в Бестиарий. Отцу сказали, что она погибла. Но на самом деле она десять лет промучилась в камере, пока её на арене не убил один из адептов четвёртого курса, просто упражняясь. Угадай, кто им был?
— Да откуда мне знать? — Развожу руками.
— Это был сын Морозовой, — выдавила Белка сквозь зубы. — А она знала, кого выкидывает на ту арену.
Что–то не вяжется.
— Я разговаривал с Морозовой о Бестиарии, она уверяла меня, что заразившихся держат в надежде найти способ исцелить или избавить от проклятья.
— Наивный, — покривилась Белка. — После всего, что ты о ней узнал, ты веришь её словам?
— Не знаю.
— Знаешь, всё ты знаешь.
— Зачем позвала меня, говори, — быстро теряю терпение. — Или я пойду.
— На твоих землях есть Проклятый замок, — говорит девушка, наконец, по существу. — Я помогу тебе изгнать зло, поселившееся там.
— Какая забота? Сдался мне этот замок? По плану он будет далеко за чертой города. И руки до него дойдут у меня не скоро.
— Я знаю Мрака, если ты этого не сделаешь, это вскоре сделает тёмный, — заявила.
— Сделает что? — Насторожился.
— Заберёт ту силу себе, и тогда у тебя начнутся проблемы. Особенно, когда он прознает, что ты стал союзником Морозовой. Они ведь злейшие враги. После недавних событий на дуэли ты сам подсказал ему решение.
— Какое решение? — Спохватился. — Подожди, он присутствовал там?
— Ему донесли. Всё, хватит с допросами, — тихо взвыла Белка.
— Если правильно тебя понял, ту силу ты хочешь предложить мне за всё хорошее? — Усмехнулся.
— Именно так, Крот, — отвечает со всей серьёзностью. — Пока не ушла, я готова помочь.
— А куда ты торопишься?
— Я живу только ночью, если ты ещё не понял, — заявила Белка.
— С восхода солнца ты испаряешься? — Усмехнулся.
Кивает.
— Что–то Леночка с Инкой мне об этом ничего не сказали. При свете дня ты преспокойно ушла в Академию.
Белка просто закатила глаза. А я подумал, что она начала переигрывать.
— Сегодня уже не успеем на дело, — говорит подружка. — А завтра с захода солнца я буду ждать тебя за военным лагерем в Елькино. А теперь прощаемся.
Ого! Она уже там всё разведала?
Не дожидаясь ответа, Белка поднялась и, изящно выгнувшись, полезла в дырку на потолке. Затем я смирно наблюдал, как крышка закрывается.
Если это не Ясмина, то, как вариант, её сестра–близнец с отличительными особенностями в цвете глаз и голосе. Потому что я не могу избавиться от ощущений, что это один и тот же человек. Хоть убейте.
Спустившись со стеллажа, я перемахнул через перила и вышел по переходу в Оранжерею, где легко могу осязать патруль. Добравшись до нужной стены по обходной тропе, я воспользовался дыркоделом и вышел на улицу прямо у конюшни. Где разбудил стражника пинком по сапогу, взял свою лошадь и умчал в особняк. Думал, что мне ещё придётся что–то объяснять на КПП, но ворота были нараспашку. Под покровом ночи в Академию завозили что–то на телегах, и были очень удивлены, увидев проскакивающего мимо адепта.
Кажется, я даже разглядел нескольких приказных мастеров, которые спешно накинули капюшоны на головы, услышав всадника.
Похоже, Морозова что–то мутит. Но мне это совершенно не интересно.
Ночью я спал плохо, а утром занялся делами. Прошвырнулся на стройку школы и садика, где провёл весь день. Там уже возвели первые этажи, обнесли забором учебные площадки. К закату я двинулся в Елькино по дороге, которую мы расширили вдвое. Если само Малорыжково теперь походит на одну сплошную стройку с людьми, суетящимися, что муравьи, то дорога — на один целостный поезд из телег, которые в две полосы тянутся непрерывно туда и обратно. Одни полные дров, другие пустые.
До Елькино скачу быстро, потому что всё предприятие живенько уступает мне дорогу, хотя не горел желанием задерживать процессы. Местные уже знают, что их барин стал графом, я на совещании старост об этом объявил, дальше молва разлетелась по геометрической прогрессии по всем деревням. Крестьяне только и рады, что теперь «под графом ходят».
В Елькино теперь всё иначе. К шести старым ещё шесть новых изб прибавилось, три барака для рабочих возвели и сараев складских очень много построили. И всё это работает на крупную лесопилку. Здесь мы и рубим деревья, и заготавливаем, не отходя от кассы. Даже когда солнце уже село, под огнями факелов и масленых ламп люди работают. Сейчас здесь у меня человек под триста, это не считая семей, изъявивших желание жить рядом со своими кормильцами.
А ещё здесь между деревней и лесной зоной обосновался военный лагерь, обнесённый отдельным забором да укреплённый четырьмя вышками. Гарнизон в тридцать дружинников, вооружённых до зубов. Предусмотрены внутри не только бараки, но и укрытия для всех рабочих в случае тревоги. Богдан здесь за главного, Гайянэ заместитель.
Топоры всё ещё активно стучат по округе, гомон работяг по лесу разносятся, деревья с треском валятся, кронами шелестя. На лесопилке работа кипит, пилят, стругают, загружают телеги. Когда оплата идёт за объём, никто не халтурит.
Часовые, вооружённое щитами, копьями, кинжалами, луками и оберегами встречают меня на въезде в деревню с поклоном. А там уже и Богдан спешит поприветствовать, выдвинувшись из лагеря.
— Барин прибыл! Ярослав здесь! — Слышу, как разлетается клич по деревне и лагерю.
Худощавый, долговязый дед теперь