Мы помогли друг другу встать, и дядя Отто отыскал фонарик.
Он взвыл от горя.
– Расплавилась! Расплавилась! Моя машина разрушена.
– Но подписи? – крикнул я. – Вы их получили?
Он прекратил кричать.
– Я не посмотрел.
Он посмотрел, а я закрыл глаза. Исчезновение ста тысяч долларов не так легко перенести.
Он воскликнул: «Ага!» – и я быстро открыл глаза. В руке его был обрывок пергамента шириной примерно в два дюйма. На нем три подписи, верхняя – подпись Баттона Гвинетта.
Имейте в виду, подписи абсолютно подлинные. Это не подделка. Ни одного атома не подделано при перемещении. Хочу, чтобы это было ясно. В руках дяди Отто была подпись самого Баттона Гвинетта из Джорджии на самом подлинном оригинале Декларации Независимости.
Было решено, что с обрывком пергамента в Вашингтон поедет дядя Отто. Я для этого не подходил. Я юрист. Предполагалось бы, что я слишком много знаю. А он просто гений науки, и предполагалось, что он ничего не знает. К тому же кто заподозрит доктора Отто Шлеммельмайера в чем угодно, кроме абсолютной честности?
Мы неделю готовились. Я купил по такому случаю книгу, старую историю колониальной Джорджии, в магазине подержанных книг. Дядя Отто должен был взять ее с собой и заявить, что нашел документ среди страниц: письмо Конгрессу от имени штата Джорджия. Он пожал плечами и решил сжечь его над горелкой Бунзена. Физика старые письма не интересуют. Но тут он почувствовал странный запах и обратил внимание, что оно горит медленно. Он загасил пламя, но спас только кусочек с подписями. Посмотрел на них, и имя Баттона Гвинетта что-то ему напомнило.
Он заучил эту историю. Я обжег края пергамента, так что чуть затронута была самая нижняя подпись – Джорджа Уолтона.
– Так будет реалистичнее, – объяснил я. – Конечно, подписи без самого письма не так ценны, но ведь целых три подписи, все подписавшие Декларацию.
Дядя Отто выглядел задумчивым.
– А если сопоставят подписи с теми, что под Декларацией, и увидят, что все совпадает даже микроскопически, разве ничего не заподозрят?
– Конечно. Но что они смогут сделать? Пергамен подлинный. Чернила подлинные. Подписи подлинные. Им придется это признать. Как бы они ни подозревали, ничего доказать не смогут. Подумают ли они о путешествии в прошлое? Надеюсь, они поднимут вокруг этого шум. Известность увеличит цену.
Последняя фраза заставила дядю Отто рассмеяться.
На следующий день он уехал в Вашингтон с видениями флейт в голове. Длинных флейт, коротких флейт, басовых флейт, флейт тремоло, макрофлейт, микрофлейт, флейт для индивидуальной игры и флейт для оркестра. Мир флейт, управляемых мыслью.
– Помни, – были его последние слова, – у меня нет денег, чтобы восстановить машину. Это должно сработать.
А я ответил:
– Дядя Отто, неудачи не может быть.
Ха!
Он вернулся через неделю. Я каждый день звонил ему, и он каждый раз отвечал, что проверяют.
Проверяют.
Ну, а вы не стали бы проверять? Но что это им даст?
Я ждал его на вокзале. Лицо его было лишено выражения. Я не осмеливался расспрашивать на людях. Хотел спросить: «Да или нет?», но подумал: пусть скажет сам.
Я отвел его в свой кабинет. Предложил сигару и выпивку. Спрятал руки под столом, но от этого только затрясся стол, так что я сунул их в карманы и дал им возможность подрожать.
Он сказал:
– Проверили.
– Конечно! Я ведь говорил, что будут проверять. Ха ха, ха! Ха, ха?
Дядя Отто медленно затянулся. Сказал:
– Ко мне пришел человек из архива и сказал: «Профессор Шлеммельмайер, вы стали жертвой очень ловкого мошенника». Я сказал: «Да? А как может эта подделка быть. Подпись подделана есть?» И он ответил: «Подпись, несомненно, не выглядит как подделка, но должна быть ею!» «А почему быть должна?» – спросил я.
Дядя Отто положил сигару, поставил выпивку и наклонился над столом ко мне. Он меня так захватил, что я сам наклонился к нему, так что сам заслужил.
– Совершенно верно, – пролепетал я, – почему быть должна? оказать подделку невозможно: подпись подлинная. Почему тогда она должна быть подделкой, а?
Голос дяди Отто стал ужасающе сладким. Он спросил:
– Мы взяли пергамент в прошлом?
– Да Да. Вы и сами это знаете.
– Далеко в прошлом.
– Больше ста пятидесяти лет. Вы сказали…
– Сто пятьдесят лет назад пергамент, на котором написали Декларацию Независимости, был совершенно новым. Нет?
Я уже начал понимать, но недостаточно быстро.
Дядя Отто переключил скорости, и голос его превратился в глухой рев:
– А если Баттон Гвинетт умер в 1777 году, как может быть подлинной его подпись на абсолютно новом пергаменте?
И тут весь мир обрушился на меня.
Скоро я надеюсь снова встать на ноги. Я по-прежнему болею, но доктора говорят, что кости не сломаны.
Но все же дядя Отто не заставил меня проглотить этот проклятый пергамент.
УИЛЬЯМ ТЕНН
БРУКЛИНСКИЙ ПРОЕКТ
Огромная круглая дверь в глубине растворилась, и мерцающие чаши света на кремовом потолке потускнели. Но когда круглолицый человек в черном джемпере захлопнул и задраил за собой дверь, они вновь залили все вокруг белым сиянием. Он прошел в переднюю часть зала, повернулся спиной к занимавшему полстены полупрозрачному экрану, и двенадцать репортеров – мужчины и женщины – шумно перевели дух. А потом из уважения к Службе безопасности все, как обычно, бодро поднялись на ноги.
Он приветливо улыбнулся, махнул рукой, чтоб они сели, и почесал нос пачкой отпечатанных на мимеографе листков. Нос у него был большой и, казалось, еще прибавлял ему солидности.
– Садитесь, леди и джентльмены, садитесь. У нас в Бруклинском проекте церемонии не приняты. Просто на время эксперимента я, так сказать, ваш проводник – исполняющий обязанности секретаря при администраторе по связи с прессой. Имя мое вам ни к чему. Вот, пожалуйста, возьмите эти листки.
Каждый брал по одному листку, а остальные передавал дальше. Откинувшись в полукруглых алюминиевых креслах, они старались расположиться поудобнее. Хозяин бросил взгляд на массивный экран, потом на циферблат стенных часов, по которому медленно ползла единственная стрелка, весело похлопал себя по бокам и сказал:
– К делу. Сейчас начнется первое в истории человечества дальнее путешествие во времени. Отправятся в него не люди, а фотографические и записывающие устройства, они доставят нам бесценные сведения о прошлом. На этот эксперимент Бруклинский проект затратил десять миллиардов долларов и больше восьми лет научных изысканий. Эксперимент покажет, насколько действенны не только новый метод исследования, но и оружие, которое еще надежнее обеспечит безопасность нашего славного отечества, оружие, перед которым не