Как такое может быть, чёрт побери?
Я почесал затылок и посмотрел в окно, словно отыскивая ответ там. Чёрные горы молчали, но их молчание было громче любого предупреждения.
Глава 19
Черные-черные Горы
Куда пропал лист с запросом из Центра? Третий из тончайшей стопки этого чертовски запутанного дела, а значит, с вероятным заданием Демченко? Где он? Знают в Замке про эту историю, и что именно?
Обе карты у нас, а запроса нет. Могу ли я считать, что именно этот документ забрал убийца? Сложно предполагать что-то иное, если письменного задания не оказалось как в вещах покойного, так и в комнате у вдовы Молли Блум. Значит, нужно исходить из того, что мы его не найдём, остальное чистый фарт.
Какой выход?
Очень простой: во-первых, нужно как можно быстрее встречно отправить Демченко повторный, экстренный запрос, причём с максимально подробными объяснениями обстоятельств пропажи секретного документа. Один бог знает, какие последствия могут быть у этой пропажи… В такой ситуации без прояснения загадки наше посольство работать не может, слишком много чего произошло.
В то же время, узнать удалось крайне мало, похвастаться нечем, одна муть. Не излагать же в запросе мистические байки, наши страшилки и американские ужастики, которые местный люд успел наплодить вокруг Ущелья Веселого Духа… Хотя и этот фольклор придётся упомянуть. Но хорошо бы сбалансировать всю эту эзотерику чем-то сущностным, реальным, с материальным основанием.
А во-вторых?
Что во-вторых-то?
Автозаправка маячила при въезде в городок, как призрак, — скоро здесь загорится вывеска, но сейчас только вечер, и надпись не горит. Интерьер и территория придорожного заведения — классика жанра, Смотрящие знали, что припасти для американских провинциалов — АЗС из пятидесятых с новенькими, — парадокс! — ретро-колонками марки Gilbarco, на которых виднеются ценники и надписи «Regular Ethyl».
Рядом — низкое одноэтажное здание кафе под вывеской «Orbiting station», буквы которой ещё даже не успели потускнеть под палящим техасским солнцем. Харчевня прилипла к «Орбитальной станции», словно космический мусор.
Ночью над дверью мигает неоновая трубка с силуэтом ковбоя, но пара букв в слове «Open» не горит. Тротуар усыпан мелким гравием, рядом — столы для пикника под навесом, облупившимся от сезонных дождей.
Вдалеке — бескрайние прерии с редкими опунциями и мескитовыми деревьями, по обочине катится перекати-поле… Тревожные они какие-то, я их боюсь. Воздух немного пахнет бензином, жареным беконом и пылью, смешанной с ароматом полыни.
Внутри кафе тоже классика.
Пол — чёрная и белая плитка, выложенная шахматным порядком, изрядно затертая и местами потрескавшаяся. Стены украшены постером Элвиса, рекламой Coca-Cola 1958 года и календарём с изображением стельных коров — вот она, настоящая ковбойщина, между прочим!
Красные виниловые диванчики вдоль окон, стойка с мраморным покрытием и табуретами на хромированных ножках. На кухне слышно шипение гриля и запах картофеля фри, пропитавший занавески в горошек. Музыка тихо льётся из культового музыкального автомата эпохи биг-бэндов Wurlitzer, модель 1936 года. Потрёпанный джумбокс был наполнен двенадцатью грампластинками на 78 об/мин. с записями Пресли, Джонни Кэша и Бадди Холли; сейчас Элвис пел про тюрьму, но пел весело, будто издевался.
Внутри тоже пахло перегоревшим маслом, а ещё кофе — второй, чтоб я лопнул, варки и каким-то привычным унынием. Хотя мне это место по нраву. Оно честное, и народу мало.
Мы с Дино сидели на потрескавшихся виниловых скамьях у окна и питались, другого слова не подберёшь…
Ещё сорок минут назад на столе были: два «Метеорных бургера» — котлета-подошва, пласт лука, кетчуп цвета ржавчины; «Кометная картошка» — соломка, пережаренная до бурого цвета, и коктейли «Млечный путь» — ванильная жижа с пенкой. Меню висело на стене: всё то же, плюс пироги, в том числе мой любимый яблочный, который «только что закончился». Наверное, во всех странах так.
Под потолком медленно крутился вентилятор с пропеллером, покрытым слоем жира. За стойкой маячила властная официантка по имени Фло в розовой униформе с кружевным фартуком и именным бейджиком. На прилавке — выпечка с орехами пекан под стеклянным колпаком, рядом кружки с остывающим кофе.
Лицо у Фло коричневое от загара, как старая карта, волосы цвета выгоревшего на солнце белого пластика. А ещё она непрерывно жевала жвачку, будто пыталась перемолоть все проблемы городка.
— Ещё кофейку, парень? — деловито кивнула она Дино, сунув карандаш за ухо.
— Нет, спасибо, мэм, лучше бы стакан апельсинового сока, — ответил он вежливо, но с опаской.
— А вам, папаша? — Фло повернулась ко мне.
— Папаша уже сыт, но кофе ещё выпью, — усмехнулся я, погладив щетину. — Спасибо, мисс Фло.
Нам бы давно подняться и уйти, да нельзя.
Через пару столиков расположилась приехавшая на грузовом фургоне парочка, затеявшая крайне интересную беседу. Разговаривали они громко, было слышно каждое слово.
В углу, спиной к стене, сидел водитель фургона Chevy Corvair по имени Эрл в кепке John Deere с масляным пятном, — коренастый, в рубашке с расстёгнутым воротом, под которой виднелась татуировка в виде якоря. Перед ним — дорогущая пачка сигарет Lucky Strike. Не каждый может себе позволить такое, «привозной товар», «суперимпорт».
Рядом ковырялся в пластиковой тарелке фермер-ковбой, долговязый, в куртке поверх белой майки и «левисах» с подвёрнутыми штанинами. На ногах — потёртые ковбойские сапоги со шпорами.
Поначалу они негромко беседовали о предстоящей поездке в Додж-Сити, обсуждали какие-то «новые идеи» и посмеивались над местным шерифом, который «спит в униформе». Затем речь зашла об охоте и рыбалке, о клёвых местах, о каких-то рыбьих «детских садах» в верховьях реки Хребтовой, где огромная ручьевая форель битком стоит в «ямах», и поэтому её лучше всего ловить волейбольной сетью.
Затем началось обсуждение традиционной для Батл-Крик «золотой темы» с самородками размером с кулак и непременными мешочками с намытым в ручьях песком. Кто-то и когда-то расплачивался им в кабаке, люди не соврут.
Теперь водила читал газету годичной давности, которая лежит здесь чисто для антуража, и делился ветхозаветными новостями:
— Видишь, что пишут эти шелкопёры? «Ещё один бедолага пропал в Черных Горах! Шериф не знает, где их искать!», — ткнул пальцем в бумагу драйвер.
— Когда это было… — пожал плечами фермер.
— Когда, когда… Но ведь было же! Говорят, что там духи воют… А потом люди с ума сходят, — водила хрипло засмеялся, но тут же сплюнул.
— Брехня, — прохрипел фермер, не отрываясь от огромной котлеты из лосятины.
— Все так говорили.
— Брехня! — повторил ковбой громче. — Люди просто сдуру лезут в старые шахты на свою погибель… Обвалится — и привет.
— Мне интересно, что, и сейчас идиоты находятся?
— Брось, старина, Ущелье Святого Духа уже давно никого не интересует! Кроме желающих сломать ноги или шею на камнях, — ответил фермер.
— Да… Сейчас все идут на юг. Признаюсь, год назад я и сам собирался отправиться в путь за удачей.
— Мало зарабатываешь? — усмехнулся ковбой.
— Жена не жалуется. А вот старшая дочь…
Фло подошла к ним, доливая кофе обоим:
— Вы, парни, опять про Ущелье? Раз в три месяца о нём здесь непременно кто-то вспоминает… А не нужно бы. — Она закусила губу. — Мой дурной племянник… Раньше он тоже смеялся над байками. А теперь — пациент вашингтонской психушки, бормочет что-то про «чудовищ, которые отняли у него золото». Там несколько таких «старателей», пытаются лечить… В общем, не ходите в те края.
— Никто из нас и не собирается! — торопливо и громко открестился водила. — Просто как-то неуютно становится от такого соседства.
— Это газы! — неожиданно бахнул фермер, собирая куском лепёшки остатки кетчупа.