Захоронение было обнаружено именно в том месте, которое назвал в своих показаниях бывший начальник Калининского УНКВД, лично руководивший расстрелом узников Осташковского лагеря, Д. С. Токарев. Это, в частности, означает, что «в конце жизни 89-летний генерал-майор КГБ» сделал совсем не то, о чем пишет потерявший последний стыд г-н Мухин. На пороге встречи с Высшим Судией генерал Токарев не стал брать на душу еще один грех, грех лжесвидетельства, и дал вполне правдивые показания об обстоятельствах совершенного им преступления.
Эксгумация захоронения в Медном началась (с участием польских экспертов и посла Польши в СССР) 15 августа 1991 г. По странной иронии судьбы — всего за неделю до роспуска КПСС. Но тогда об этом никто еще не знал, зато 19 августа, в первый день путча ГКЧП, «должностные лица У КГБ СССР по Тверской области оказали определенное негативное воздействие и давление на совместную советско-польскую следственную и экспертную группу о немедленном прекращении начавшихся экссгумационных работ и убытии воинского подразделения с территории»[56]. 19 августа тверские «чекисты» так осмелели, что заявили о том, что не гарантируют «обеспечение безопасности пребывания польской прокурорско-экспертной группы в г. Твери и г.п. Медное». Однако Янаев, Крючков и К° оказались, как известно, не на высоте положения, путч провалился, и работы в Медном продолжились. В течение нескольких лет кропотливой работы удалось обнаружить и идентифицировать останки 2 тысяч расстрелянных польских полицейских. То, что найти всех не удалось, не удивительно, учитывая минувшие с момента расстрела шесть десятилетий и строительство дач. Да, дач. В конце 40-х годов на месте массовых расстрелов у Медного было построено 12 дачных коттеджей для руководящего состава Калининского МГБ и МВД, а также «спецгостиница» МГБ. Песни и пляски происходили на костях расстрелянных. В прямом смысле этого слова. И ничего, кроме утреннего похмелья, ни с кем из чекистов не случилось. Гвозди бы делать из этих «людей»…
В Харьковской области, в том числе в районе деревни Пятихатки (сейчас это место называется «6-й квартал лесопарковой зоны Харькова»), немецкие войска были. Другими словами — подозреваемый преступник (Гитлер) на месте массового захоронения польских офицеров из Старобельского лагеря был замечен. Однако для того, чтобы совершить указанное преступление, подозреваемый должен был встретиться с жертвой. Могли ли пленные польские офицеры, заключенные в Старобельском лагере, встретиться под Харьковом с немецкими войсками?
Как ни парадоксально, но подозреваемый Сталин и его защитник Мухин в один голос утверждают, что такая встреча произойти никак не могла. По версии Сталина — Мухина (озвученной, в частности, и на Нюрнбергском процессе) весной 1940 г. пленные польские офицеры были вдруг лишены права на переписку с родственниками, тайно вывезены из Старобельского (а также Осташковского и Козельского) лагеря и отправлены на дорожно-строительные работы под Смоленск. В такой ситуации встретиться с немцами в Харькове узники Старобельского лагеря никак не могли. Однако при первой же эксгумации (25 июля — 9 августа 1991 г.) в 6-м квартале лесопарковой зоны Харькова были обнаружены останки 167 расстрелянных польских офицеров, обнаружены фрагменты польской военной формы, личные вещи и документы жертв. Эти печальные находки еще не могут служить окончательным доказательством виновности подозреваемого Сталина — расстрел в Харькове теоретически могли осуществить и немцы — но то, что подозреваемый нагло врал, да еще и пытался ввести в заблуждение Международный трибунал в Нюрнберге, становится совершенно очевидно.
Из этого затруднительного положения Мухин выходит, руководствуясь спасительным правилом: «молчание — золото». На сотнях страниц он разглагольствует о делопроизводственных различиях между «следственным делом» и «учетным делом», с ученым видом знатока разглядывает наклон подписей, но о бесследном исчезновении[57] 4 тысяч пленных офицеров из Старобельского лагеря «фундаментальный исследователь» обмолвился лишь дважды. В своей первой книге 1995 года Мухин обронил фразу о том, что при эксгумации «на кладбищах Харькова были обнаружены останки погребенных преступников, умерших в лагерях немецких пленных и умерших от ран в госпиталях советских воинов». Про польских офицеров — ни слова. Да и с каких это пор заброшенная (более того — умышленно замаскированная) яма в лесу стала называться «кладбищем», на котором хоронят «умерших от ран в госпиталях советских воинов»? В изданной в 2003 г. «подлости» Мухин пошел дальше. В полном соответствии с названием книги он с глумливым смешком признает, что под Харьковом «откопали несколько десятков прострелянных черепов…».
Отрицая факт массового захоронения польских офицеров под Харьковом, Сталин с Мухиным лишили себя возможности свалить вину за это преступление на Гитлера. Но это отнюдь не случайная ошибка. Доказать вину Гитлера в данном преступлении им едва бы удалось. Почему? Для ответа на этот вопрос посмотрите, пожалуйста, на ту дату, которую я выше просил вас подчеркнуть тремя жирными чертами. 30 июля 1941 г. был подписан советско-польский Протокол, в соответствии с которым подлежали освобождению «все польские граждане, содержащиеся ныне в заключении на советской территории». 12 августа был издан Указ Президиума ВС СССР об амнистии польских граждан. А когда немцы заняли Харьков? 24 октября 1941 г. 24 октября. Без малого через три месяца после подписания советско-польского Протокола и месяц спустя после киевской катастрофы (окружения и разгрома полумиллионной группировки советских войск на восточном берегу Днепра в районе Киева).
Но и это еще не все. В Старобельском лагере разместился один из мобилизационных пунктов, в котором работали советско-польские призывные комиссии, занятые (как это и было предусмотрено межправительственным соглашением) формированием на территории СССР польской армии. Из всего этого следует, что Сталину предстояло или выполнить свои обязательства и освободить польских офицеров из Старобельского лагеря, или — если эти офицеры были ему очень нужны для каких-то особых тайных дел — вывезти их из Старобельска в глухую сибирскую тайгу. Сталин был известным обманщиком, но он никогда не был идиотом. Можно допустить, что Сталин обманул польское правительство и не стал освобождать польских офицеров, но как же можно было после этого оставлять их в прифронтовой зоне, да еще и рядом с призывным пунктом польской армии? Времени для эвакуации заключенных было предостаточно — даже после разгрома Юго-Западного фронта