Гитлер поднялся и, на прощание вскинув правую руку, покинул зал совещания.
Глава 4
12 июля 1944 года «Я могу быть полезен»
Немцы сдавались в плен и в первые дни войны, когда Красная Армия отступала. Перебегали на русские позиции и позднее, когда их войска стояли под Москвой. Но в то сложное время это были единичные случаи, которые можно было пересчитать по пальцам.
Полгода назад враг стал сдаваться в плен целыми подразделениями, чему в немалой степени способствовало наступление Красной Армии по всем фронтам и агитационная работа немецких перебежчиков. Антифашисты выдвигались с рупорами вплотную к немецким позициям и, вооружившись громкоговорителями, рассказывали правду о происходящем на других участках фронта, о трудной жизни в тылу немецких граждан, призывали соотечественников сложить оружие, убеждали, что это единственная возможность остаться в живых.
Нередко антифашисты (немецкие солдаты, перешедшие на советскую сторону) подкрепляли свои высказывания зачитыванием выдержек из солдатских писем, оказавшихся в распоряжении военной контрразведки во время отступления немцев, в которых они уже не скрывали своих пораженческих настроений и во всех неудачах винили высшее военное командование и политику государства. Озвучивались весьма весомые аргументы, которые заставляли серьезно задуматься. Во время агитационной работы назывались даже достоверные номера военных подразделений, фамилии и имена офицеров, упоминавшихся в письмах, многих из которых их сослуживцы знали лично.
Агитаторов-антифашистов немцы воспринимали как худшее из зол и обрушивали на места их возможной локации тонны чугуна, железа и взрывчатого вещества, заготовленного против наступающих русских. Убыль среди немецких антифашистов оставалась высокой, что не могло остановить следующих, желавших убедить соотечественников сложить оружие, поберечь свою жизнь и строить сообща новую Германию без Гитлера и его приспешников.
Неделю назад в небольшом белорусском городке Молодечно за час до общего наступления пехотинцами 855-го стрелкового полка были взяты в плен четверо немцев. Сдались они не в густом Полесье, а на переднем крае, где могли быть убиты одной из противоборствующих сторон – немцами или русскими, – а то и вовсе случайными пулями, плотным роем летевшими навстречу друг другу.
Подняв безоружные руки перед штурмовавшей высотку группой красноармейцев, они громко, словно по команде, закричали: «Гитлер капут!» Расстреливать их не стали. Командир отделения отправил молодого бойца сопроводить пленных до расположения. Двумя часами позже перебежчиков доставили в штаб дивизии, где оперуполномоченный военной контрразведки СМЕРШ капитан Поздняков провел первичный допрос. Немцы представляли значительный интерес. Один из перебежчиков, будучи фельдфебелем[33] связи, много знал и утверждал, что из Курляндии в помощь группе «Север» движется бригада тяжелых танков. А это уже серьезно. Значительное механизированное пополнение способно переломить исход тактического сражения. Материалы допроса пленных немцев были переданы начальнику управления контрразведки 1-го Прибалтийского фронта генерал-майору Ханникову Николаю Георгиевич[34].
Военная контрразведка вновь провела подробнейший допрос с перебежчиков, оперуполномоченные в многочисленных допросах пытались выявить противоречия, но их показания выглядели аккуратными, выверенными и оставались точными даже в деталях. Ничего такого, за что можно было бы зацепиться и заподозрить в некой хитроумной игре абвера[35]. Сговорились между собой перейти на сторону русских, и когда подвернулся подходящий момент, использовали его.
Немцы оказались из 598-го полка связи группы армий «Центр». Трое из них были водителями бронемашин, а вот четвертый, фельдфебель Франц, – связист. Все четверо – выходцы из Восточной Пруссии, что не могло их не сближать. Вроде бы все лежало на поверхности, все прозрачно, никакой червоточины, что могла бы насторожить. И все-таки что-то было не так.
Генерал-майор Ханников не исключал, что переход немцев мог быть некой многоуровневой комбинацией военной разведки Третьего рейха. Хотя Гитлер уже перестал доверять абверу после просчетов и ошибок, совершенных его сотрудниками и агентами, но военная разведка нацистской Германии по-прежнему оставалась эффективной и приносила немало вреда фронту.
У рейхсканцлера Гитлера были серьезные основания скептически относиться к информации, полученной из ведомства адмирала Вильгельма Канариса[36]. Ведь именно он внушил всему военно-политическому руководству Германии некий иллюзорный образ Красной Армии, рассказывая о том, что она слаба и не имеет никакого потенциала для мобилизации ее в военное время. Вторая главная ошибка военной разведки и контрразведки Германии, руководимой адмиралом Канарисом, заключалась в том, что она не сумела правдиво донести до политического и военного руководства рейха о возможности Советского Союза в кратчайшие сроки развернуть массовое военное производство в восточной части СССР. Также недостоверно определила военно-экономический, морально-политический и духовный потенциал народов СССР. Разведка ошиблась и в своих прогнозах, утверждая, что Советский Союз рассыплется, подобно карточному домику, при первых сокрушительных ударах вермахта.
Вице-адмирал Канарис за допущенные ошибки был снят со своей должности и уже месяц как был уволен в запас. Однако профессиональные разведчики никуда не подевались: в своем большинстве они влились в состав Главного управления имперской безопасности[37] и теперь подчинялись Генриху Гиммлеру[38]. Это не означало, что без своего прежнего руководителя Вильгельма Канариса, которого не без основания называли Хитрый Лис, они стали менее изобретательными и не могли придумать изощренную комбинацию, за которой пряталось нечто большее. Не исключено, что их сдача – это какое-то звено в большой игре военной разведки.
Чтобы упредить возможный сговор между перебежчиками, их держали по отдельности в витебской комендатуре. В очередной раз допрашивая каждого из них, Николай Георгиевич старался выявить какие-то двусмысленности в их рассказах или расхождения: задавал неожиданные вопросы, которые должны были поставить их в тупик или хотя бы сбить с толку; расспрашивал об их командирах; выпытывал о частях, стоявших по соседству; интересовался семьей, расспрашивал биографии. Однако ничего сомнительного обнаружить не удалось. Ответ каждого из пленных выглядел правдивым и дополнял то, о чем было уже доподлинно известно. Походило на то, что к своей сдаче в плен они подошли обдуманно, и в их поступке было нечто большее, чем естественное желание уцелеть в кровавой бойне. Присутствовал какой-то смысл, идея, чего раньше у немцев не отмечалось. Они