Включив радиостанцию, Галуза строго заговорил в переговорное устройство:
– Командирам экипажей по ходу движения следить за всем, что происходит снаружи. Мелочей не бывает! Фиксируйте скопление людей, техники, военные строения, расположение частей. Отмечайте, где стоит полевая артиллерия, где расставляли огневые позиции пулеметов, наблюдательные посты и пункты! Короче, все, что потребуется командованию для корректирования предстоящей операции. Не забывайте наносить координаты увиденного на карты. Потом обо всем мне доложите!
– Есть, доложить! – послышалось в ларингофоны.
Километров пять торопились по нейтральной полосе – сплошная пересеченная местность, усложненная глубокими оврагами и перелесками, с рядами колючей проволоки и минными полями. Едва приметными вешками обозначена узкая разминированная полоса (саперы молодцы, поработали на славу). Свернули в густой лес, заглушили моторы и осмотрелись. Через бреши в кронах в восьмикратный полевой бинокль просматривался немецкий наблюдательный пункт, замаскированный под бугор. Его выдавала береза с чахлой высохшей кроной. На поле, стараясь не привлекать к себе внимания, с десяток немецких солдат, готовясь к наступлению советской армии, минировали площади возможного прохода танков. Зафиксировав наблюдения, колонна двинулась дальше.
Нейтральную полосу, взрыхленную снарядами и разрезанную в четырех местах глубокими окопами, пересекли за семь минут. Далее съехали в глубокий лог, поросший по бортам мягкой, сочной травой, по дну которого сбегал тонкий искрящийся ручеек, а затем устремились по накатанной дороге, по обе стороны которой черными сугробами произрастал порезанный осколками кустарник.
Уже выбираясь из оврага, головной бронетранспортер съехал в глубокую яму, заполненную темно-коричневой жижей. Вхолостую провернул траками, а потом агрегаты силовой передачи поднапряглись – сто лошадиных сил зло зарычали и легко выдернули девятитонную машину из вязкой грязи. Далее потянулось ровное асфальтированное полотно трассы, лишь местами побитое гусеничными траками тягачей и танков. Мелкими камушками по брезентовой крыше застучал незлобивый дождь – запала у него минут на пять, потом иссякнет, а далее – только рычание моторов. Через дымку облаков пробилась вездесущая луна. Ничего романтичного – бледная и холодная, будто оскалившийся череп, а темные пятна на ее поверхности – будто запекшаяся кровь, война забрызгала и ее.
– Держаться в колонне, не отставать! – прокричал по рации капитан Галуза.
Проехали еще километра три: мимо нескольких выгоревших изб, стоявших на обочине, глядевших в душу пустыми, почерневшими окнами; мимо скошенного поля с порыжевшими скирдами соломы, стоявшими близ дороги; миновали крохотную речушку, через которую был переброшен балочный мосток. Впереди показались очертания командирской машины «Хорьх-901, тип 40». Автомобиль стоял близко у обочины, спрятавшись капотом в глубокой тени разросшихся вдоль дороги деревьев; длинный кузов, выставленный на середину дороги, не позволял колонне проехать. Наверняка машина на скорости хотела обогнуть видневшуюся впереди большую черную яму с неровными краями, напоминавшую преисподнюю, но ее развернуло, отбросило на обочину, и двигатель заглох. В последнее время с военными машинами подобное случалось часто. Такие полноприводные машины с независимой подвеской годятся для европейской бескровной войны или для каких-нибудь незаметных сражений в обжитых районах Северной Африки, но только не для Восточной Европы. В серьезном бездорожье они ненадежны. Скверные дороги способны разбить на мелкие осколки любой технический немецкий гений.
Водитель с нашивками обер-фельдфебеля[119], обрадовавшись появлению на пустынной ночной дороге немецкой бронированной колонны, сорвал с головы пилотку и принялся отчаянно ею размахивать, требуя остановки.
– Что делать? – озадаченно спросил Шварценберг, разглядывая на дороге тощую фигуру водителя.
Повернувшись к младшему сержанту Твердохлебову, сидевшему неподалеку, капитан Галуза произнес:
– Выгляни из кузова, махни ему рукой, чтобы отвалил!
Твердохлебов, переодетый в форму пехотинца вермахта, встал на скамью и махнул оберфельдфебелю, чтобы тот отошел в сторону. Но водитель продолжал усиленно размахивать пилоткой, взывая о помощи.
– Тарань автомобиль! – приказал Галуза. – Не брать же его с собой… Нигде не останавливаться!
Водитель бронетранспортера, услышав перевод, понимающе кивнул и, не сбавляя скорости, ударил бронированным крылом в боковую часть лощеного «хорька». Свет фар осветил перепуганного водителя, в страхе шарахнувшегося в сторону от бронетранспортера. Штабной автомобиль, не ожидавший такого непочтения, отлетел за обочину и, перевернувшись, уткнулся капотом в глинистое дно кювета.
Колонна из девяти бронированных машин промчалась мимо, а ошарашенный обер-фельдфебель, оставшийся на дороге, еще долго смотрел вслед удаляющейся военной технике.
Проехали километров пять, когда повстречали колонну пехотинцев, двигающуюся под присмотром немолодого лейтенанта в заштатный городок Ионишкис[120]. Бронетранспортер убедительно просигналил, давая понять, чтобы марширующие потеснились. С откровенной неохотой и с большой неприязнью к транспортному средству пехотинцы прижались к обочине.
Миновав марширующую колонну на предельной скорости, разведчики двинулись дальше, раздвигая фарами глубокую темноту. Впереди еще две легковушки грязно-зеленого цвета: одна с открытым верхом – Stoewer R200, в которой на заднем сиденье сидел полковник; другая с брезентовым верхом – VW Kubelwagen Typ 82.
Водитель бронетранспортера коротко просигналил. Легковые автомобили не потеснились, полковник даже не глянул в их сторону. Похоже, что у него дела были куда более важные, чем у спешившей бронеколонны.
– Сбрось их с дороги! – приказал Галуза.
Водитель с видимым удовольствием потеснил Stoewer R200. Раздался скрежет рвущегося металла, утонувший в отчаянном крике водителя. Стараясь остаться на дороге, он даже прибавил скорость, но многотонный бронетранспортер уверенно удерживал свою добычу и продолжал прижимать автомобиль к краю дороги. Капитан Галуза увидел расширенные от ужаса глаза полковника – похоже, он уже распрощался со своей жизнью. Двухтонный автомобиль окончательно потерял управление и, громко барабаня поломанными подвесками, скатился в глубокую яму.
Впереди, не выказывая никакого желания дать дорогу бронированной колонне, двигался ухоженный VW Kubelwagen Typ 8. Удар бронетранспортера пришелся в левый угол багажника автомобиля. Будто бы растерявшись, машина резко свернула вправо, тем самым подставив под удар кузов шедшему следом второму бронетранспортеру. Раздался сильный стук бронированного металла о закаленную сталь, и автомобиль опрокинулся набок. Колонна, не задерживаясь ни на секунду, устремилась по затемненной дороге.
Далее встречались лишь мотоциклы, дисциплинированно прижимавшиеся к обочине.
– Скоро будет река Муса[121], – сообщил Галуза, подсвечивая карту фонариком. – Немцы хотят взорвать мост перед самым нашим наступлением, а сейчас он им нужен. Если они его взорвут, то продвижение танковой бригады будет затруднено. Надо им помешать.
Оливковым маслом широко разлился во все стороны рассвет. Подъехали к реке, через которую несколькими горбатыми пролетами был переброшен мост. Левый берег пологий, заросший камышами и тростником; заболоченный, неуютный, с высокими кустами, на которые ложились клочья утреннего тумана. В самой середине реки возвышался узкий островок, поросший высокими вязами, в корнях которого белеющими костями проступал известняк. Поверхность водоема от порывистого ветра то и дело покрывалась мелкой боязливой