В то самое время за городской стеной жил один почтенный старец, владевший зерновой лавкой. Ю Шихуаню, так звали этого человека, было уже за шестьдесят. Он потерял супругу и наложницу, и сейчас с ним жил лишь сын Жуйлан, родившийся от покойной младшей жены. Юноша своим чудным обликом походил на прекрасную деву: брови что молодая луна, очи — осенняя вода, уста цветом своим напоминали вишню или персик, станом тонок, будто молодая ива. Словом, весь его облик привлекал своей необычайной прелестью. Особенно изумительна была его белоснежная кожа, цвет которой невозможно сравнить решительно ни с чем. Казалось, чистый снег не имел подобной белизны, ибо он лишен того мягкого и нежного блеска, даже луна лишена подобного сияния. Еще когда дитя лежало в пеленках, соседи дали ему прозвище «Пунцовый мальчик».[13] Когда ему исполнилось четырнадцать, от него невозможно было отвести глаз, настолько он был хорош. Всех, как магнитом, притягивала белоснежность его кожи и алые краски лица.
Надо вам сказать, что к востоку от уездного града Синхуа есть одно знаменитое место, которое называется Остров Мэйчжоу. На нем располагается храм Небесной Феи. Если вы находитесь возле этого храма, вы можете увидеть море, а в ясную погоду вдалеке заметите очертания острова Люцю, или «Страны Рюку».[14] Каждый год весною жители тех краев отправлялись на остров и поднимались в гору, чтобы полюбоваться дивным видом. В год, о котором идет речь, Небесная Фея ниспослала правителю области вещий сон. Дух объявил, что в этом году в разных местах провинции случится засуха. Однако дух упросил Верховного Владыку разрешить жителям тех мест собрать хотя бы небольшой урожай. А между тем поля пока стояли незасеянными. Наступила осень, И верно, в других областях случилось бедствие, а здесь собрали добрую жатву. Не позабыв о вещем сне, правитель издал указ: всем жителям в день рождения Небесной Феи следует устроить пышные торжества в знак благодарности Верховному Владыке за помощь. Правда, женщины на торжества не допускались, зато мужчины, даже седовласые старцы иль желторотые юнцы, приходили все до единого. Торговец Ю Шихуань в обычные дни не позволял сыну выходить за ворота, но нынче уступил его просьбе, разрешил вместе со всеми пойти на гулянья. Сам он остался дома по причине давнего увечья и недомогания, а сыну сказал, что он может пойти на торжества не один, а лишь вместе с соседскими отроками. Перед уходом он напутствовал сына словами:
— Если кто-то повлечет тебя в укромное место (поговорить-де надо!), не слушай чужака, не ходи с ним! — старик повторил эти слова несколько раз.
— Непременно так и сделаю! — успокоил его Жуйлан и отправился вместе с приятелями на торжества.
В этот день «южный ветер», кажется, бушевал вовсю. Его знатоки и любители, почитай, дня этак три специально «укрепляли очи», дабы нынче по достоинству оценить все «цвета и оттенки». У начала главной дороги уже стояли кучки блудодеев-литераторов. В руках у многих можно было заметить «Четыре принадлежности кабинета».[15] Когда мимо проходил какой-то отрок, они спрашивали его имя, выясняли, где тот проживает и все полученные сведения тут же записывали в особую книжицу. Внимательно разглядев внешность юноши не только издали, но и вблизи, оценив его облик от пят до макушки, они делали в книжице тайные пометки. Вам, возможно, интересно узнать, зачем они это делали. Сейчас все объясню. В тот день возле храма собрались все красивые отроки города, ну прямо как спицы в колесе, которые сходятся в срединной втулке. Греховодники-литераторы загодя поджидали их с книжицей «южного ветра», куда заносили свои оценки. В общем, определяли степень достоинства того или иного юноши. Другими словами, прекрасным отрокам они устраивали своеобразный экзамен с опросным листом. Точно так же в местности У, то бишь в Сучжоу, оценивают качества гетер-певичек.
Ю Жуйлан шел в группе из четырех-пяти юношей, которым вряд ли исполнилось шестнадцать лет. Отроки, разодетые в платья из красного и лилового шелка, выглядели необычайно красиво. Лишь один Жуйлан был одет в скромную белую холстину. Причина проста: его семья жила скромно, и он не мог себе позволить носить дорогие платья, не говоря уже об украшениях. Кроме того, юноша соблюдал траур по умершей матери, срок которого еще не истек.[16] Но произошло удивительное: литераторы — «оценщики цветов», которые устроили испытания, обладали наметанным глазом. Мельком взглянув на расфуфыренных юношей, они тут же отвели от них взор и устремили очи на Жуйлана, одетого в грубую посконь. Казалось, тысячи глаз вперились в скромно одетого юношу. Литераторы обступили его со «всех сторон и не давали пройти ни вперед, ни назад, тянули в разные стороны. Словом, докучали, как могли. Таким образом, наш герой, пришедший сюда полюбоваться торжественным зрелищем, сам превратился в объект всеобщего любования. Но вот торжества начались, и зрители, толкаясь и тесня друг друга, двинулись вперед. После окончания торжеств толпа устремилась на гору, чтобы полюбоваться видом моря. Многие несли с собой короба с припасами. Гуляки звали юношу к себе, предлагая ему испить с ними чаю или отведать вина, но Жуйлан оставил их приглашения без внимания. Он собрался было идти домой, как вдруг, случайно оглянувшись, заметил молодого человека, лет этак за двадцать пять, по всей видимости, тоже из круга «друзей-литераторов». Как и другие, он пришел сюда развеяться и отдохнуть. Этот красивый молодой мужчина не походил на других гуляк, тянувших Жуйлана за рукав. Жуйлан заметил, что мужчина идет за