– Как? – Бьянка широко раскрыла глаза.
– Идем со мной, и я тебе расскажу, – сказала Нина, насаживая наживку на крючок.
Целый ворох противоречивых чувств сменился на выразительном лице девочки, пока она наконец с видимой неохотой молча не уселась в патрульную машину. Нина отвезла ее в ближайший «Макдоналдс». Заказав обеим бургеры и картошку фри, она продолжила свой рассказ.
– Когда мне было шестнадцать лет, мой приемный отец предложил меня своему букмекеру в качестве оплаты долга, – подчеркнуто резко сказала она.
– Вы хотите сказать… – Бьянка ахнула.
– Я хочу сказать именно это. Когда я отказалась, они меня избили. У меня тоже есть отметины, только мои на спине.
Бьянка опустила рукава, полностью спрятав в них руки.
– И что вы сделали?
– Я подожгла букмекеру бороду и ушла оттуда ко всем чертям. – Нина отправила в рот немного картошки. – Затем какое-то время, как и ты, жила на улице, однако для меня это закончилось плохо. Вот почему я не собираюсь стоять в стороне и смотреть на то, как ты подвергаешь себя опасности. Поскольку в моих силах этому помешать.
Она умолкла, давая девочке возможность осмыслить ее слова, принять то, что она, Нина, понимает ее так, как никто другой. Почувствовав, как неуверенность Бьянки начинает рушиться, Геррера ждала.
Наконец Бьянка отложила недоеденный бургер, и ее глаза наполнились слезами.
– Никто мне не верит, – прошептала она.
Нина молчала до тех пор, пока девочка не посмотрела ей в лицо.
– Я тебе верю.
Этих трех простых слов оказалось достаточно. Слов, которых Бьянка, вероятно, до сих пор не слышала ни от одного взрослого. Она изо всех сил старалась скрыть свои чувства, однако одинокая слезинка все-таки сползла у нее по щеке.
Нина подалась вперед.
– Расскажи мне все.
Плотину прорвало. В течение следующих двадцати минут Бьянка говорила, а Нина внимательно ее слушала. Под конец девочка согласилась снять худи, показав Нине грубые рубцы на руках.
– Это от пластиковых наручников? – спросила Нина, указывая на красные линии на запястьях.
Молча кивнув, Бьянка задрала штанину потертых джинсов, показывая такие же отметины на голени и лодыжке.
– Вот почему я постоянно убегаю, – произнесла девочка таким же слабым голосом, каким было ее щуплое тело. – Но теперь я больше не могу вернуться обратно. Приемные родители сказали, что если я убегу опять, когда я вернусь, они меня убьют и представят всё как несчастный случай. – Она сглотнула комок в горле. – И я им верю.
Когда Бьянка расправилась с едой, Нина связалась со своим начальством и попросила, чтобы в магистратуре Фэрфакса ее принял кто-нибудь из службы защиты детей, чтобы составить заявление на приемных родителей Бьянки в связи с физическим насилием над ребенком.
Три часа спустя Геррера отперла дверь в свою квартиру на последнем этаже четырехэтажного дома без лифта в неофициальном латиноамериканском квартале Спрингфилда. Распахнув дверь, она обернулась к Бьянке:
– Ничего особенного, но на пару дней сойдет, пока я не найду тебе новую приемную семью.
– Я больше не хочу ни в какую… – Девочка наморщила нос.
– Я никуда тебя не отдам до тех пор, пока лично все не проверю.
Открылась соседняя дверь.
– Что здесь происходит? Времени уже за полночь!
Миссис Гомес вышла в коридор в розовом велюровом халате и шлепанцах. Они с мужем приехали в Соединенные Штаты из Чили тридцать лет назад. Здесь они воспитали четверых детей, но теперь остались одни, после того как в прошлом году и самый младший поступил в колледж.
– Ложитесь спать, миссис Гомес, – махнула рукой Нина. – Это я.
– А это кто? – Прищурившись, миссис Гомес посмотрела на Бьянку.
– Это Бьянка Бэббидж. Она немного поживет со мной, пока мы не подыщем ей приемную семью.
Миссис Гомес шагнула к девочке, и глаза ее наполнились состраданием.
– Mijita[1], где твоя familia[2]?
– Вот эта клевая тетка только что отправила в каталажку двух бездельников, делавших вид, будто они заботятся обо мне!
Нине была знакома подобная тактика. Спрятать боль под толстым слоем бравады. А если не получится, изобразить безразличие. У детей, растущих без надежной опоры в лице родителей, много способов решать эту проблему, и в свое время Нина перепробовала их все. Иногда она до сих пор прибегала к ним.
– Никаких родственников? – в ужасе произнесла миссис Гомес. – Ни дяди, ни тети? Ни бабушки с дедушкой?
Бьянка уставилась себе под ноги.
Неловкое молчание нарушила Нина:
– Служба защиты детей несколько дней назад забрала Бьянку у ее приемных родителей. В подробности я вдаваться не могу.
Миссис Гомес протянула руку к девочке, и Нина едва не встала между ними. По собственному опыту она с большим подозрением относилась к непрошеным физическим контактам, и ей казалось, что Бьянка думает то же самое. К ее удивлению, девочка позволила миссис Гомес заключить ее в нежные объятия.
– Загляните ко мне завтра утром, – дрогнувшим от волнения голосом сказала миссис Гомес. – Я угощу вас обеих восхитительным завтраком. – Она улыбнулась. – Я приготовлю pastel de chocle[3].
– А что это такое? – спросила Бьянка.
Ответила Нина, давая миссис Гомес возможность собраться:
– Это такой пирог с курицей, кукурузой и специями.
– С кукурузой? – с сомнением произнесла Бьянка. – Пирог?
– Я готовила такой по выходным для своих малышей, – вздохнула миссис Гомес, скользнув взглядом по щуплой фигурке девочки. – Тебе нужно хорошо кушать.
Нина выразительно посмотрела на нее. Определенно, Бьянка нуждалась не только в хорошем питании. И потом, сколько раз миссис Гомес сетовала насчет своего опустевшего гнездышка…
Губы у Нины растянулись в широкую улыбку. У нее в голове созрел план. Она могла оберегать и защищать, однако ее собственное черное прошлое не позволяло ей создать теплую «питательную среду», в которой так очевидно нуждалась Бьянка. Создать тот дом, которого никогда не было у самой Нины…
Женщины пришли к молчаливому соглашению. Нина будет оберегать девочку от неприятностей, а миссис Гомес даст ей любовь, которую не могла дать ей Нина.
Глава 2
Настоящее время
Технологический институт штата Аризона, студенческий городок в Финиксе
Он поднес к глазам прибор ночного видения, и холодный мартовский воздух обжег руки, вызвав мурашки. Он уже наблюдал за ней сегодня, когда она гуляла под ручку с этим качком-дебилом, крашеным блондином с