Как страшна судьба.
По двум сторонам луны
Нас разлучила.
Грустные хайку и танка писались на камнях угольками, на листьях перьями, на чём попало чем попало. Ямато даже думал трехстишиями, не в силах противиться первому в своей жизни чувству.
Но сбежать к любимой ему не хватало смелости.
Слаб тот мужчина,
Что, имея два крыла,
Не может летать.
Дайтенгу был жесток и скор на расправу. И попирать традиции было страшно… Юный Ямато завидовал тем смелым единицам, которые смогли спуститься с горы к людям, но сам не смел. Тяжело жить, разрываясь между долгом и происхождением и собственными желаниями.
Ямато сидел на ветке высокого дерева близ своей крепости-тюрьмы и смотрел вниз, туда, где у подножия горы, проступая сквозь кальку мира екаев, расползлась деревня. Там его милая Тамако. Что она сейчас делает? А может, в этот самый момент смотрит на высокую гору Камияма и тоже томится от любви? Или уже позабыла странного юношу, которого встретила однажды у звонкого горного ручья под сенью цветущей глицинии?
Капелька огня
Солнечной росинкою
По щеке стекла.
Что это было за чудо! Ямато тяжко вздохнул. Любовные чувства томили его, как ягненка в горшочке.
Качнулась от ветра ветка. Разнесся от главного дома дайтенгу звук рожка. Значит, что-то срочное? Что?
Ветка под Ямадой качнулась еще сильнее. Распахнулись за спиной большие, похожие на орлиные, крылья.
Спустя пять минут Ямада с еще не угасшей поволокой в глазах стоял на плацу во дворе дайтенгу. Ох уж этот плац! Столько с ним связано муштры, воспоминаний о тяжелых тренировках. Вот, деревья скрипят. Старые, высокие деревья, с которых юные тенгу отрабатывают воздушные пируэты, когда становятся на крыло. Как же их оставить?
За размышлениями Ямадо едва не проворонил появление дайтенгу. Позади него стояла девушка с русой косой.
— Давай, демон, не подкачай, — сказала она тихонько, но Ямада услышал.
И потом старший тенгу начал говорить, ни на кого не глядя. И речь его была краткой.
— Вы вольны сами выбирать свою судьбу и принимать за свой выбор последствия. Я отныне и впредь дозволяю покидать священную гору Камияма. Но если свобода вам придется не по нраву, только один раз вы можете вернуться. Жду до конца сего дня и дам свое благословение тем, кто хочет уйти. А далее в этот же день другого года буду давать свое благословение покидающим. Раз в год в этот день, единственный день в году!
После этих слов дайтенгу развернулся гордой прямой спиной и отправился в свой дом. За ним поспешила девушка с косой.
Тишина, которая настала на плацу, была оглушающей. Стих ветер, и ни одна ветка горной пушистой сосны не шелохнулась, ни одно крыло бабочки своим движением не нарушило минуту молчаливого принятия новой эры жизни тенгу.
Ямадо поднял голову к небу. По его щеке стекала солнечной росинкой капелька огня.
Юное сердце
Подобно солнцу в небе
Согревает всех.
Девушка с косой вдруг повернулась и посмотрела прямо на Ямадо. «Какие у нее зеленые глаза! Как весенняя трава на склоне священной горы», — подумал Ямадо. Подумал и смущенно заморгал, потому что девушка вдруг задорно ему подмигнула.
И что бы это значило?
Ладно. Это потом. А теперь нужно идти на поклон к старому тенгу и просить благословения. Или… Или подождать до следующего года? Тяжело расставаться с домом, и с любовью расставаться тяжело. Но, если подумать, то он еще так молод…
* * *
Дайтенгу был в шоке.
Солнышко уже закатилось, и никто! — никто из тенгу не пришел к нему, чтобы заявить о желании покинуть священную гору! Ни один крылатый! Права, права была эта болотная ведьма. Ну и умница, ну и красавица!
— С таким слабеньким сердцем тебе, демон, вообще волноваться нельзя. Так что раз в годину благословляй своих пернатых на отпуск и не рви себе душу. Запретный плод сладок, а если дозволить, да с ограничениями, то уже не так уж и будет хотеться, — убеждала она. И правда, так оказалось намного легче, чем просыпаться по утрам и слышать вести об еще одном сбежавшем.
— Откуда ты это все знала? Откуда ты знала, что никто не улетит? — удивлялся старший тенгу.
— Расширенный курс человеческой психологии, — хмыкнула русская болотная ведьма и прищурила зеленый хитрый глаз.
* * *
Кикимора и каукегэн Тузик вышли из дома тенгу на рассвете следующего дня. На поясе у кикиморы болтался расписной красный веер — подарок старшего тенгу. А в голове засели слова старого демона.
«А нету у аякаси такой силы, чтобы тебя на родную землю вернуть. Это тебе к камисама надо, к богам, значит. Ищи Бентэн, богиню счастья. Она покровительница всего, что течет, только храм ее далеко, за три холма, за три реки и три горы. Только не могу сказать, получится ли до нее дозваться. Больно уж высоко семь богов счастья сидят».
«Получится», — рассерженно пыхтела кикимора. Ей хотелось домой все сильнее и сильнее.
Тут еда странная, от нее второй день живот урчит, вместо подушек пуховых у них деревяшки какие-то, после которых уши стремятся опасть с головы, как сушеная лаврушка. Раздолья маловато, и местная нечисть кучкуется в соседях, почти на головах друг у друга сидят. А главное — не родина. Чужбина горькая.
За этими нерадостными мыслями кикимора дошла до избы Ямаубы. Подумала-подумала да и постучалась в распухшую трухлявую дверь. Ямауба все ж таки почти родня, кровиночка, хоть и с японским разрезом глаз. А значит, разделит думу печальную, прогонит тоску великую. Ну или хотя бы чарочку поднесет, как того душа требует.
— Да-да! — отозвалась кровиночка и открыла дверь. Два рта ощерились в ехидной улыбке. — Ну чего тебе тенгу твои носатые сказали?
— Прости, Ягушечка, устала, — сказала кикимора, — ты уж привечай меня как гостью дорогую, а я тебе все рядком расскажу. Я не с пустыми руками, ты не подумай. У меня вот. Сама сделала вчера, уже настоялось, силой моей подкрепленное.
Ядреная зеленая жидкость густо плескалась в кувшине из-под саке. Пах напиток дивно, и «кровиночка» прищурила загоревшийся алчным огоньком глаз.
— Это что такое-то?
— Это? Абсент по особому рецепту, на волшебной полыни настоянный. Вот, лунный сахарок к нему…
— Заходи, заходи, гостем дорогим будешь, — тут же расцвела горная ведьма и сама собой превратилась в милую старушечку в нарядном красном кимоно.