— Но я все равно больше не твой доктор, — усмехнулся я.
— Прости меня за утро. — А вот теперь она втянула когти и посмотрела на меня уязвимо. — Но ты же все понимаешь…
— К сожалению, да. Обидеться не выйдет.
— Но можешь поломаться немного, — шагнула она осторожно ко мне и протянула руки к мокрой футболке. — Можно?
— Попробуй…
Она взглянула мне в глаза, а у меня в груди задрожало от мягкого одобрительного рычания. И все б ничего, но для нее это был лишь сигнал к бегству, и Робин одернула руки, отшатываясь. Только я не позволил ей улизнуть на этот раз:
— Да, я — оборотень, — поймал ее и вжал в стенку. — И я собираюсь тебя присваивать в отличие от того мудака с шоколадным тортом. Тебе понятно?
— Да, — просипела она, дрожа и пытаясь отдышаться.
— Ну и прекрасно. — И я сдернул мокрую футболку…
Глава 9
Страшно было напугать напором, но я был зверски голоден. Зверь захватывал все мое существо, вступая в права — слишком долго ждал. Я склонился к бьющейся вене на шее Робин и медленно вдохнул запах.
— Доверишься?
— Да, — еле слышно выдохнула она. С ней вообще творилось непривычное — я чувствовал ее зверя и ее предвкушение. Но Робин это было в новинку.
Она вздохнула и откинула голову, позволяя мне коснуться губами ее шеи. Как я заставил себя просто снять с нее футболку, а не разодрать в клочья, — непонятно. Все человеческое во мне едва не выключилось, когда перед глазами оказалась ее аккуратная упругая грудь. Хотелось сожрать эту метательницу банановых тортов! В паху неприятно заныло отголосками утренней неудачи, и я стиснул зубы, подхватывая девочку на руки. Хорошо, до комнаты было лапой подать.
— Прости, я очень голоден, — прорычал я, опуская Робин на кровать.
— Насколько? — приподняла она бедра, позволяя мне стянуть с нее джинсы.
— Насколько это вообще возможно. — Стянуть собственные мокрые шмотки стоило трудов.
— Мне казалось, что ты — красавчик, и к тебе очередь…
Я усмехнулся, склоняясь над ней:
— Меня давно уже не устраивает только надкусить. Я хочу весь торт.
Она уверенней сжала мои плечи и прихватила робко губами подбородок. Неумело и так трогательно…
Я забыл, что эти женщины — как люди. Они не понимают смысла требований наших зверей. И если обычную я бы просто загнул, укусил за шею и со всей страстью трахнул, то Робин это обидит и покажется использованием. А поводок, с которого рвался мой хищник, уже едва выдерживал. И, пока он еще держал, я пустился во все доступные моему опыту нежности, на которые еще был способен — отвлекался на то, что притягивало взгляд. А любоваться было чем — Робин подходила под все мои идеалы, будто созданная для меня. Пальцы скользили по ее шелковой коже, и уже от этого ощущения хотелось урчать от удовольствия. А когда я позволил себе склониться к ее животу, перед глазами сверкнуло и стукнуло в виски — «моя»… И терпеть стало невозможно. Я прикусил кожу, пуская по ней волну отзывчивых мурашек, и с рычанием перевернул ее на живот.
Робин глухо вскрикнула и напряглась, когда схватил ее зубами за шею. Показалось, что я снова зарабатываю себе на торт… Но кто ж ее теперь выпустит, чтобы она до него добежала?
Ладонь удобно легла на ее дрожащее горло, и стало совсем невыносимо ощущать ее отклик. Я надавил на ее губы большим пальцем, и Робин послушно обхватила его губами. Ее запах изменился — стал терпким, зовущим, а между ног оказалось горячо и влажно. Я устремился пальцами в ее тесноту, и Робин задрожала. Сначала еле слышно, но стоило сильнее толкнуться в нее, и ее ноги сжались, а лоно отзывчиво запульсировало.
— Черт, что ты со мной делаешь?.. — сдавленно прорычал я в ее затылок.
И все.
Я ворвался в нее с одного рывка. Все, что успел заметить — ее всхлип, стон и собственное безумие. Это проклятие идеальной женщины для зверя, наконец, накрыло и меня. Если бы я только знал, каково это! Это мне нужна была клетка, а не ей… Но стало поздно. Я двигался жестко и жадно, сходя с ума от страха за избранную и животного вожделения. В ушах бился пульс и жаркое дыхание Робин, во рту разливался вкус ее кожи и крови, впитывался в мозг и надежно парализовывал любые попытки вернуть контроль.
Я пришел в себя все еще в ней… вжимал ее, дрожащую, в стенку…
— Роб, — прохрипел сквозь зубы.
Вот что мне ей сейчас сказать? Как объяснить? Может, тот придурок с шоколадным тортом был не так уж и плох, что не допускал с ней такой близости? Мне вспомнились все эти сволочные медведи, одержимость которых приходилось потом расхлебывать… Но им повезло — у них был я. А мне теперь что делать?
— Тебе надо было трахнуть меня в первый день, — еле слышно прошептала она, а я нервно усмехнулся:
— Неужели? — А в голове рвалось напряжение в лоскуты — с ней все было нормально! — Ну, может, мы и запатентуем этот метод. Только никому не сообщим…
И я стянул ее к себе в руки и осторожно уложил на кровать, содрогаясь внутренне от крови, оставшейся на ладонях. Робин ничего не чувствовала пока что, а врач во мне уже хватался за голову.
— Слушай, а тебе как бы понравилось больше — чтобы я зализал твои раны как зверь и трахнул тебя снова или обработал как врач антисептиком?
— Даже не знаю, что выбрать… — вяло отозвалась она. — А можно все сразу?
— Вот как? — усмехнулся я и кое-как заставил себя выпустить ее из лап. Только во рту пересохло, а зверюга голодно облизнулся, стоило вернуться с аптечкой.
И вот что мне делать?