Он достал телефон, поднёс к уху.
— Ким, мы, кажется, нашли. Да, да! Место, где Маэстро душу держит. Дуй сюда, запоминай адрес… Нет, больше никого. Город нельзя отставлять без догляда. Сделаем вчетвером. Угу, новичок и Ван. Давай, мухой, ждём.
Пока ждали, обошли территорию, прислушиваясь к призрачному миру. Но всё было тихо. Если душу действительно спрятали здесь, то заглушили качественно, чтобы ни звука не пробилось.
Львиной головы, конечно, не было — спасибо мне. Вместо неё осталась самая обыкновенная дверная ручка — металлическая скоба, тронутая ржавчиной. Ван сунул в неё кончик палки и потянул. Дверь со скрипом отворилась, явив за собой кромешную темноту.
— Если есть какие-то сомнения в призрачном мире — не спеши хватать руками, — сказал Кондратий. — Используй оружие.
— Но у меня нет… Пустышка? — сообразил я.
Кондратий кивнул.
— Хороший вариант. Ты мог взять с собой, как мы выяснили, семь штук. Взялся бы за дверь их руками — ничего бы с тобой не случилось.
— А что это вообще такое было?
— Ловушка. Пожиратели ставят такие капканы на неподготовленные души. В больницах частенько снимать приходится. Ты вляпался — ловушка начала тебя жрать. Защищаться ты не умеешь, долго не продержался бы. Не уверен, что я бы успел. Хорошо, что Ван подсуетился.
Я передернул плечами. Быть сожранным заживо — такая себе перспективка. Вот уж когда не порадуешься собственному живому воображению.
К дому подъехал ещё один фургон, принадлежащий Комбинату благоустройства. Подходящее название, что и говорить. Благоустраивают без устали. Ким заглушил двигатель, выбрался наружу.
По пути окинул пристальным взглядом призрачную халупу. Поздоровался со всеми за руку. Моя уже работала прекрасно, только лёгкая боль в месте разреза напоминала о пережитом приключении.
— Ну что, начнём? — предложил Ким.
Выставив перед собой палку, Ван первым двинулся внутрь.
— Что он будет делать? — спросил я. Поняв, что зачем-то понизил голос.
— Попробует убрать защиту, — отозвался Кондратий. — Если мы не слышим душу, значит, Маэстро отгородил её. В прошлый раз было так же, но в прошлый раз моих усилий хватило, чтобы пробить. А теперь, смотрю, даже Ван…
Кондратий, как и все мы, пристально наблюдал за Ваном. Тот, на фоне кромешной темноты, орудовал палкой. Наносил рубящие удары сверху вниз, как будто чертил в темноте светящиеся штрихи. Но толку от этого было немного.
— Я — к нему, — напряженно сказал Кондратий.
Бросился к Вану. В руке у него появилось оружие. Тоже палка, но не такая, как у Вана. Короткая, с полметра, дубина с шарообразным шипастым наконечником. Кондратий размахнулся и жахнул дубиной в темноту. Поверх светящихся штрихов образовалось что-то вроде вмятины. От неё во все стороны побежали искры.
— Есть! — сказал Ким. — Дрогнула. Вдвоём — должны пробить.
Я взглянул на Кима. И увидел, что он держит в руке саблю. Похожую на ту, что была у Дениса.
— Как вы всё-таки призываете оружие?
Вопрос был не сказать, чтобы своевременный, но когда ещё-то вопросы задавать? Не спрошу сразу — так и буду забывать и откладывать.
— Само появляется. — Ким вопросу не удивился. — То, что тебе привычней.
— Угу…
— Я в кавалерии служил, — проследив за моим взглядом, пояснил Ким. — Под командованием Будённого. В самом начале войны.
— Угу, — повторил я.
Количество войн, в которых мои новые коллеги принимали непосредственное участие, определенно превышало уровень моих знаний из школьного курса истории. Великая отечественная — ну, тут всё понятно. Как-никак, в городе-герое Смоленске живу, он памятью о воинской славе насквозь пропитан. Форпост Российского государства, все удары первым на себя принимал.
Про 1812-й год и Наполеона я тоже знал. Тоже, кстати, потому что Смоленск, Наполеону тут в своё время крепко рога обломали. А вот все остальные войны… Можно, конечно, попытаться оправдаться тем, что сильнее, чем я историю, ненавидела только наша историчка свою работу. Махровая была пустышка, сейчас я это понимаю. В школу ходила, как на каторгу. Отбубнить параграф, заставить учеников повторить бубнеж, понаставить двоек, если хоть слово мимо скажут, да домой пойти. Чудо, а не учительница.
Тогда я, видимо, пустышку интуитивно чувствовал. Неприязнь к учительнице переносил на предмет, и от истории шарахался так же, как от исторички. Но сейчас всё больше понимаю, что от детских комплексов пора избавляться. Хотя бы основные вехи запомнить: что там в каком году или хотя бы веке, когда был Суворов, когда Будённый, когда какая революция, и так далее. А то рано или поздно встряну в ситуацию, в которой будет вот прям сильно неудобно. Сердцем чую. А сердце у меня, как сказал Кондратий, чувствительное.
— А Кондратий где служил — что ему дубиной махать привычнее?
Ким гоготнул.
— «Дубиной»! Скажешь, тоже. Это булава.
Булава. Прекрасно. То есть, все при оружии, я один как идиот. И бежать сейчас на улицу, собирать пустышек — тоже глупо как-то. «Ким, ты тут постой, я на минутку»… Бред. И не факт, кстати, что пустышки пригодятся. Как и сабля — Киму. Мы же не воевать пришли. Плененную душу вытащим, да свалим по-быстрому…
— Есть! — подпрыгнул Ким. — Пробили!
Глава 28
В ту же секунду и я понял, что защиту удалось пробить. В мозг, сердце, самую душу ударил отчаянный вопль. Знакомый, я уже слышал этот зов, когда мы с Изольдой шли по улице, и меня вдруг потащило туда, где Маэстро спрятал девчонку.
Как объяснила тогда Мстислава, спрятал небрежно, не особо маскируясь, но прочим видящим хватало, они зова не слышали. Кто же знал, что я окажусь настолько чувствительным. Маэстро на это уж точно не рассчитывал. Спохватился, только когда засёк Изольду и меня, уверенно направляющихся к дому-коммуне. В срочном порядке усилил защиту, и я перестал слышать пленницу.
Больше Маэстро такой небрежности себе не позволял. Здесь уже и защита стоит мощная, да ещё ловушку эту адскую впёр. Помирать буду — не забуду! И уж точно ни за какие коврижки ни к каким соседям Даниила Петровича больше не полезу.
Светящийся пролом в темноте становился всё ярче. Если я правильно понимал происходящее, под ударами Вана и Кондратия темнота истончалась.
— Сейчас, — подтвердил мои догадки Ким. — Сейчас они её вытащат! Чуть-чуть осталось.
— Ким! — крикнул я.
Сам не знаю, что заставило обернуться. Та самая хвалёная интуиция, наверное. Но, как бы ни было, сделал я это вовремя.
С улицы к дому пёрли пожиратели. Серые балахоны, перекошенные звериные морды — всё, как я запомнил. Десяток, не меньше.
Ким выругался. Заорал:
— Степаныч!
Задвинул меня себе за спину, взмахнул саблей