А сын....
Сын будет её навещать. Разве есть какие-то преграды для родного ребёнка повелителя времени?
* * *
Мастер торопливо бросал в огонь бумаги, пока Маргарита работала в саду. Он знал, что рукописи не горят — а значит, даже если сгорят страницы, история будет жить. А ещё он знал, что Маргарита никогда не простит, если прочитает эти самые страницы.
Он видел, как она страдала от его бесплодности — и видел, как она страдала от бесплодности своей.
Было непросто придумать Доктора, вдохнувшего время в их мир; было больно писать, что она уйдёт; но ещё сложнее было написать, как она вернётся.
Сжигая последнюю страницу из тех, что не должны быть никем узнаны, он поклялся никогда больше не вмешиваться в их жизнь, писать только про чужие миры — и отшатнулся от печи, увидев в пляшущих языках улыбку Воланда.
Дверь отворилась.
КОНЕЦ