Как только Хомский скрылся из виду, капитан поднялся сам и медленно полез в ложемент. Силы кончались, он не говорил Волкову, что уже некоторое время ему не хватает даже двойной дозы стимуляторов, к тому же все чаще немеет левая рука. Он все равно ничего сделать не сможет, тут наверняка не обойтись без операции, а выбывать из строя он не имеет права. Подключившись, капитан оказался в полной темноте. Повозившись, он вернул себе зрение, потянулся, чувствуя габариты и пустоту там, где всегда находился Хомский. Пришлось повозиться, но контроль над вооружениями в полной мере так ему и не дался: это было все равно, что смотреть одновременно в две стороны. На камерах из внутренних помещений он видел, как спешно покидает уже обжитые каюты его экипаж, бежит к челнокам, прогревает двигатели… Затем сам начал активировать все системы, выводя их к рабочим показателям.
– Капитан, – раздался голос Хомского. Басов посмотрел на экраны и увидел сержанта, стоящего у аппарели челнока. Камера фиксировала его полностью, а звук шел через нее же. – Было честью летать с тобой, капитан.
Хомский отдал честь, вытянувшись во весь свой немалый рост, затем стремительно взбежал на борт, а Басов открыл створку посадочного люка. Челноки оторвались от пола и один за другим протолкнулись сквозь мембрану и исчезли. Все, теперь пора начинать.
Для начала капитан отключил освещение, герметично запер все двери в переборках и откачал воздух, оставив только в рубке. Затем обесточил и разрядил оружейные накопители, оставив две торпеды и залп рентгеновского лазера, а освободившуюся энергию он пустил на защиту. Все, что теперь нужно – скорость и защита, а значит – двигаться и еще раз двигаться. И молиться, чтобы добраться до цели одним куском. Разжались захваты, и фрегат рывком выдрался из креплений верфи. На медленные вдумчивые маневры времени не оставалось, так что капитан быстро сориентировался и бросил корабль к планетоиду.
В бой уже были втянуты все силы, собранные обеими сторонами. Интенсивность сражения упала: маневрировать в пространстве, переполненном обломками, становилось все сложнее. И это значило, что его маневр в любой момент может быть обнаружен. Уже не скрываясь, Басов включил активные сенсоры, а сразу за ними вышел на связь на шифрованной частоте, отчаянно надеясь, что адресат все еще жив и способен принять вызов.
– Петр, – раздался из приемника сиплый голос адмирала. – Ты связался, чтобы…?
– Да, Олег, начинаем, как только я доберусь до места, доведи до всех.
– Принял… – Дубинин закашлялся, объяснил: – У нас пробоина в жизнеобеспечении, дым тащит по всему линкору. Но мы продержимся. Ты главное сигнал дай!
– Понял, – Басов помолчал секунду. – Олег, ты очень хороший друг.
– А то я не знаю! Хватит сопли разводить! Жду сигнала, и попробуй только не добраться!!!
Адмирал оборвал связь, оставляя Басова наедине с собой. Капитан прислушался к себе и кивнул: все будет хорошо. Фрегат уже находился над планетоидом. Внизу проносились ущелья, башни вставали на пути, заставляя дергать маневровыми, и Басов сбросил скорость до черепашьей. Вот оно, это место подойдет. Развернувшись, он начал опускать фрегат в ущелье, достаточно широкое, чтобы в нем можно было двигаться без особых опасений. Радары показали, что оно не менее пяти километров глубиной. Тогда капитан связался с Дубининым:
– Приготовьтесь, когда стрелять, ты сам увидишь. Прощай.
И теперь уже сам оборвал связь. Там, внизу, ее наверняка не будет. Фрегат нырнул в ущелье. Здесь, как и на всех безатмосферных объектах, царила непроглядная тьма, но радары давали вполне приемлемую картинку. Ровные стены с выступами через одинаковые интервалы, какие-то решетки, переброшенные через пустоту галереи, все это уходило все ниже и ниже. Наконец, радары нащупали далеко внизу прочную поверхность. Судя по рельефу и неровностям, это и была настоящая поверхность планетоида. Фрегат завис под небольшим углом к поверхности. Теперь нужно сделать кое-что еще…
Луч рентгеновского лазера ударил в каменную плиту под ним, сразу за этим в еще разогретую до белого свечения ударили одна за другой обе торпеды, оставив глубокую воронку. Басов опустил в нее нос фрегата.
– Пусть у меня все получится…
И активировал прыжок, из последних сил надеясь, что у того хватит энергии, чтобы сделать то, что еще никто и никогда не делал.
***
Адмирал Дубинин задыхался, по лицу катились крупные капли пота, но он держался. Петр Басов попросил помощи, и теперь адмирал не мог себе слабости. Бой замедлялся, теперь никто не мог позволить себе больших скоростей, и это дало небольшую передышку, но адмирал не спускал глаз с планетоида чужаков: где-то там фрегат Басова готовился привести их план в исполнение.
Он так пристально смотрел, что сначала даже не понял, что началось. Проморгавшись и смахнув слезы, Дубинин победно рассмеялся, но кашель его больше походил на карканье. У Петра получилось! Там, далеко, контуры планетоида изменились, он медленно, но уверенно уменьшался, проталкиваясь сквозь пробоину в ткани пространства. Фрегаты врага беспокойно заметались, часть из них бросилась к планетоиду, они ныряли в ущелья целыми роями, но сделать бы все равно ничего не успели: остановить прыжок нельзя. Когда планетоид уменьшился до сферы не больше десятка километров в диаметре, адмирал отдал приказ всем кораблям, несущим лучевое оружие. Плотный поток когерентного излучения ударил в продолжающий сжиматься комок металла и камня, разогревая его, заставляя светиться багровым. А потом сфера исчезла.
– Прощай, Петр, – негромко сказал адмирал, утирая лицо рукой. Глаза его покраснели от дыма, а влага, конечно же, скатилась со лба. – Все кораблям Альянса! Давайте заканчивать!
И первым перенес огонь на врага. Его все еще оставалось много.
***
Челноки не успели улететь далеко. Выведенные на высокую орбиту, они изображали обломки и космический мусор, а Хомский с Брандхорстом пытались навести порядок. Они все видели, куда полетел капитан, и что произошло после. К моменту, когда рядом оказался линкор с открытым посадочным портом, доктор уже кое-как успокоил экипаж, раздав кому успокоительное, кому – медицинский спирт из перевязочного набора. Сам он держался неплохо, только иногда