– Они узнали об атаке на планету? Но как?
– Не могу знать. Гиперсвязь глушится, проверено, способов получить сигналы от остального флота у них никаких. Но мы уверены, что они переговариваются между собой по направленному лучу. Линкор координирует отступление, командор.
– Сосредоточьте весь огонь на крейсерах! Они не должны выйти из боя! И передайте десанту приказ к высадке!
***
Когда на стене загорелся желтый сигнал минутной готовности, сержант Хомский еще раз дернул сбрую страховочной рамы, проверяя замки, и защелкнул забрало шлема. Остальная команда последовала его примеру. Сержант вывел на стекло командный интерфейс, подключился к общему эфиру и немедленно услышал поток бессвязных ругательств: рядовой Иванчек продолжал готовиться к высадке.
– Заткнись ты уже! Не засоряй эфир! – рявкнул Хомский. – Давно у мозговеда не был? Так я устрою! Полетишь домой с волчьим билетом!
– Как скажешь, сержант! Но я все равно им такое устрою! Вот послушай…
Хомский поморщился и отключил передачу из скафандра Иванчека для всего отряда. Этого психа нужно было списать на берег еще после того инцидента на Нассау. Конечно, это были пираты, та еще мразь, но…
Желтый сигнал заморгал, сменился зеленым. По внутренней сети прозвучало пятисекундное предупреждение, и сразу после десантный модуль дернулся, высвобождаясь из захватов на внешней обшивке несущего корабля. Накатила мгновенная тошнота, когда модуль вынесло за пределы поля искусственной гравитации, но двигатели тут же заменили ее ускорением. Напал мандраж, как всегда перед боем. Хомский ощутил, как дрожат кончики пальцев, а сердце начинает биться чаще и мощнее, разгоняя кровь, наполняя мышцы силой, ускоряя реакцию, а голову делая кристально ясной. Сержант поглядывал на своих людей. Проверенные, он прошел с ними не один бой, всего один новичок, первая боевая высадка, нужно будет приставить к нему кого-то опытного. Например, Брандхорста, второй человек в отряде, но слишком осторожный, никогда не лезущий вперед без проверки. Да, с таким у мальца есть все шансы пройти через первый бой и набраться опыта. Захват линкора – дело не самое легкое, но все же не открытый бой с превосходящими силами противника на дне гравитационного колодца, как было у него самого. Тогда на несущий корабль вернулся каждый пятый. Но и землян потрепали хорошо, это да.
Модуль болтало из стороны в сторону, когда он резко менял вектор движения или работал маневровыми. Полтора десятка бойцов синхронно качались в креплениях, и это странным образом успокаивало, впрочем, как и всегда. Такая вот иллюзия единого организма, объединения биологического, а не по зову чести, и, чего уж скрывать, финансовым причинам. Хомский слушал их треп, слишком расслабленный, чтобы быть правдивым, они тоже скрывали боевой мандраж. Все, кроме Иванчека, тот продолжал беситься внутри собственного скафандра.
Прозвучал сигнал боевой готовности. Теперь все становилось всерьез. Если до этого еще можно было отменить высадку, то после – только работа, кровавая и рутинная. Хомский видел, как подобрались его бойцы, даже бешеный Иванчек вытянулся в сбруе, схватился за раму бронированными перчатками так, словно хотел раздавить. В руке кольнуло, когда автоинъектор скафандра впрыснул в кровь стимуляторы. Можно было обойтись и без них, тело десантника вырабатывает все необходимое самостоятельно, но это была подстраховка. Место укола сначала онемело, а потом от него начала расползаться волна огня, от которого все становилось по плечу. На мгновение перехватило дыхание, а когда модуль продавился сквозь защитное поле и с грохотом и перегрузками приварился к борту линкора, Хомский почувствовал, как слетают ограничители и пружина внутри него, до этого момента прочно стянутая, начинает раскручиваться, увлекая его. Голова при этом оставалась холодной, он понимал, где находится и в чем их боевая задача. Оказавшись в поле искусственной гравитации линкора, десантники дождались, пока отработают лазеры, вскрывающие оболочку корабля и вырезанный толстый кусок брони упадет внутрь, скрывшись в темноте между оболочками. Отстегнувшись, они один за другим скрывались в дыре, вскоре там вспыхнули огоньки плазменных резаков: десант прокладывал путь к внутренним помещениям.
***
– Жду доклада! – в голосе Басова звучало раздражение пополам с надеждой. «Селенга» уверенно проходила через прыжок, пространство разворачивалось как чулок, затягивая корабль на изнанку мира. Изнутри, на экранах, это выглядело, будто черное беспросветное нечто поглощает линкор, натягиваясь на него, как удав на добычу. Через несколько секунд, ушедших на сбор информации, заговорил дежурный:
– Мы завершаем прыжок, до выхода – полторы минуты. Повреждений нет, дредноут противника не стрелял по нам. Скорее всего, ставка была на десант. Закрепиться на борту успел только один модуль, команда уже прошла внешнюю обшивку, к ним отправлены два отряда бойцов, их встретят. Остальные модули затягивает вместе с нами, но так как прыжковых генераторов у них нет, они останутся в подпространстве, товарищ капитан. Крейсеры по последним данным с радаров тоже начали подготовку к прыжку.
Басов вытащил из внутреннего кармана платок, промокнул лоб. Выглядел он плохо, мешки под глазами налились темным, жесткие складки на лице стали глубже. Он двигался уже без той легкости, что была в его теле в начале боя, хоть прошло и не так много времени. Сказывалось нервное напряжение последних месяцев.
– Что со связью? – капитан убрал платок и снова надел фуражку.
– По-прежнему нет, нужно дождаться выхода в обычное пространство, товарищ капитан.
Басов тяжело опустился в капитанское кресло, вытянул гудящие ноги и принялся массировать больное колено, хоть обычно не позволял подчиненным видеть подобные проявления слабости. Нужно было сдержаться… К черту все, нужно было уходить в отставку, как только он почувствовал, что за ним началась охота. Сидел бы сейчас на грунте, пил холодное и рассказывал внукам байки про войну…
– Выходим в обычное пространство, товарищ капитан. Через три, два…
На экранах полыхнуло, пошла рябь, когда масса, еще мгновение назад не существовавшая в мире, начала вписываться в метрику пространства. Прошло некоторое время, прежде чем на мостике сообразили,