Первой среагировала кинетик. Она рванула к краю крыши и сиганула вниз. Но падать она, естественно, не собиралась. При помощи своего дара она просто опустила себя на землю.
— Как же ты меня достал! — брызжа слюной, заорал старик, — не думай, что ты настолько ценен, что тебя никто пальцем не тронет! Если издержки слишком велики, даже полезный актив отправляется на свалку! Ты была права! — повернулся он к цыганке, — надо поотрубать ему ноги и руки, чтобы он превратился в беспомощного червя! Не сможет генерировать ману в таком виде, отправится в утиль! Сдохнет какой-нибудь мучительной и позорной смертью!
По виду цыганки было видно, что она очень довольна. Как же, их лидер признал её правоту. Если поручить расчленять меня ей, она это сделает с энтузиазмом и без малейших сомнений.
Над краем крыши появилась кинетик и, приземлившись на край, отрицательно покачала головой.
— Он мёртв? — возмущённо воскликнул старик, — тут же невысоко!
Вопрос был риторический, все всё сразу поняли. И невысоко здесь было очень относительно.
— Приземлился неудачно, на голову, — сказала кинетик.
— Как будто на голову можно приземлиться удачно! — усмехнулся я, благо теперь говорить я мог.
— Заткнись! Заткнись! Заткнись! — истерично завизжал старик. Смерть ещё одного из его людей окончательно вывела его из себя, — подними его! — крикнул он кинетику.
Она послушно исполнила приказ, подняв меня в воздух и переместив к центру крыши. Я уже даже начал немного привыкать к этим полётам.
Вообще, положа руку на сердце, действовал я абсолютно неправильно. Всё же не стоило выводить из себя людей, от которых зависит твоя жизнь. Да, можно было блефовать, вести себя вызывающе и даже агрессивно, но в разумных пределах. Доводить их до желания себя убить, это большая глупость. И сгладить ситуацию теперь вряд ли получится.
Единственная надежда на то, что в этом взвинченном состоянии они сделают какую-нибудь ошибку. Но, во-первых, нужно эту ошибку увидеть, а во-вторых, суметь ей воспользоваться, что тоже задачка не из простых. Особенно сейчас, когда меня подвесили над крышей и думают, как бы сделать побольнее, но сразу не убить.
Старик стоял внизу и зло смотрел на меня. Потом начал прохаживаться из стороны в сторону, о чём-то напряжённо размышляя. Наконец, видно, придя к какому-то решению, остановился и, взглянув на меня снова, ощерился недоброй улыбкой.
— Отрубать ему руки и ноги мы не будем! — сказал он, и краем глаза я увидел явное разочарование цыганки от этих слов, — это кровища, мерзкое зрелище, да и он может не выжить после этого. Но зато можно переломать ему руки и ноги! Это будет чистенько, никакой крови, и выжить шансов у него будет много. Так что, попользуемся ещё этим аккумулятором. А то, что он даже член не сможет держать, чтобы пописать, так это его проблемы, да? — и старик засмеялся, правда, смех этот был больше похож на кашель туберкулёзника.
— Можно я этим займусь? — сказала цыганка.
— Нет! — сказал старик, — это сделает она! — и он ткнул пальцем в кинетика, — ты моя любимица, но больно уж чистоплюйка. Нужно уметь делать людям больно. Убить в драке это одно, а ломать руки и ноги беззащитному, уже совсем другое дело. Пора и тебе немного испачкаться.
— Я не хочу! — оторопело сказала кинетик, которая явно не ожидала такой подставы.
— А тебя никто не спрашивает, хочешь ты этого или нет. Просто, как бы ты ни была хороша, можем ли мы тебе доверять, если ты хочешь остаться чистенькой? Нужно уметь делать даже грязную работу. И это никакое не наказание, это урок, тренировка, испытание, которые сделают тебя сильнее. Давай, испачкай свои нежные ручки, искалечь этого человека. Тебе для этого даже прикасаться к нему не нужно. Ты можешь прямо так его всего переломать, удалённо. Так в чём проблема? — сказал старик, внимательно глядя на кинетика.
Что бы он там ни говорил, а по ней было видно, что она воспринимает это именно как наказание. И наказание совершенно незаслуженное, потому что она только что спасла старика и не дала пленнику сбежать. И тут такое!
— А чего ты хотела, работая на этих упырей? Что они будут соблюдать трудовой кодекс? Или что поступая подло с остальными, они будут поступать с тобой благородно? — сказал я с «высоты» своего положения, — так всегда заканчивается. Если работаешь на говно, рано или поздно сам станешь говном!
На мои слова никто особо внимания не обратил. Старик стоял, молчал и внимательно смотрел на кинетика. Для него сейчас это было самое главное. Ведь даже пока она ничего не сделала, её вид и смятение говорили очень о многом, и он сейчас считывал её как открытую книгу. И чем дольше она тянула, тем больше сомнений рождалось в голове старика. Да, это была проверка, и она её пока что проваливала.
— Я же говорила, что ей нельзя доверять! — негромко сказала цыганка, но её все услышали.
Старик недовольно на неё зыркнул и вернул взгляд к кинетику. А та, судя по всему, впала в небольшой ступор. У неё рука не поднималась хладнокровно взять и искалечить человека, но и ослушаться старика она не хотела, потому что понимала, такое может плохо кончиться. Даже, несмотря на все её заслуги и полезность для банды.
Да, похоже, и у них внутри «коллектива» не всё ладно и спокойно. Впрочем, чему тут удивляться. Возможно, эта девочка была с ними не так давно, и они хотели её сломать и подчинить окончательно. Заставить замараться, переступить через собственные принципы и войти в их круговую поруку. Раз уж творить плохие дела, то всем, без исключений. Но девочка была к этому не готова, о таком её не предупреждали. Старику именно сейчас захотелось надломить её, проверить «на вшивость», убедиться в преданности… и это несмотря на то, что она только что спасла его! Да уж, ну и нравы!
Однако муки выбора продолжаться вечно не могли, и кинетику нужно было принимать решение. К моему глубочайшему сожалению, она решила