Пройдя по единственной тропинке до покосившегося ограждения, Михаил, переступив через упавшую секцию, оказался на территорию кладбища. За день прошедший с его первого посещения здесь ничего не изменилось, те же густые заросли, в которые утопали могилы усопших, вездесущие птицы, снующие с дерева на дерева и ощущение покоя которое охватило Михаила. Напряжение, вызванное его измененным состоянием сознания, и стремлением найти родных вмиг исчезло. В голову сами собой пришли слова из монографии:
«Присутствие духа подобно прозрачному озеру, поверхность которого безмятежна и чиста. Это безоблачное и синее небо в яркий и солнечный день. Присутствие духа – готовность принять Судьбу».
Раздвигая руками, кусты, продираясь сквозь заросли, Михаил медленно передвигался по кладбищу, пока не услышал в отдалении чьи-то голоса. Мгновенно замерев на месте, Михаил внимательно прислушался. Ему показалось, что голоса эти ему знакомы! От волнительного предчувствия сердце Михаила бешено застучало, норовя выпрыгнуть из груди. Ощущая сильнейшее эмоциональное состояние, Михаил как перед прыжком с высоты в воду глубоко вздохнул и выдохнул. Затем решительно сделал шаг вперед, где сквозь кусты виднелись два знакомых силуэта и о чем-то разговаривали возле ухоженной могилы:
– Здравствуй мама, здравствуй Ирина, – вмиг осипшим голосом произнес Михаил, – я пришел…
***
– …вы с отцом поехали навещать его родственников и бабушку, – тихо произнесла мама, рассказывая Михаилу историю газетной заметки, – а когда возвращались, произошла эта катастрофа… – мама замолчала, стиснув в руках газету которую Михаил всегда таскал с собой, – тебя не нашли… посчитали пропавшим без вести, а отца… его… его как военного нам не отдали… Сказали не положено… – после этих слов мама замолчала надолго.
В комнате повисло гнетущее напряжение, прерываемое надрывным дыханием матери. Ей было очень тяжело вновь вспоминать те давние события. Михаил, затаив дыхание, слушая ее рассказ, не раз ловил себя на мысли, что ему придется как-то объяснить матери с сестрой свое появление после стольких лет.
Они втроем с мамой и сестрой Ириной расположились за столом в гостиной большого одноэтажного каменного дома по улице Липовой, но как позже оказалось улица, здесь имеет другое название – Краснопольская, и пили чай. Вернее Ирина заварила его и разлила по кружкам, но никто из них к нему так и не притронулся…
Михаил, когда вышел к маме и Ирине стоящих возле могилы медленно подошел к ним и обнял обеих. Все его чувства кричали от волнения, он не знал, как реагировать на эмоциональные слова мамы и Ирины которых разве что удар не хватил от его внезапного появления. Неуклюже говоря в ответ какие-то слова, Михаил ели сдерживался от слез и был очень благодарен Ирине, когда та предложила пойти к ним. И оказалось что, дом их утопающий в небольшом яблоневом саду и широкая асфальтированная улица с выходящими на нее окнами других домов, и вообще район этот частного сектора оказался Михаилу совсем незнакомым. Он вновь оказался в неизвестном месте как в самый первый раз, когда угодил на улицу утопающей в цветах и с брусчатой мостовой, где все люди говорят по-французски…
– Мы долго тебя искали, даже подавали объявление… – продолжила мама говорить. Все время, когда Михаил появился на кладбище, она не отрываясь, смотрела на него влажными от слез глазами, – но тебя никто не видел… Прошло шесть лет. Где ты все это время был сынок?
– Я не знаю… – все, что смог ответить Михаил после долгой паузы. Никакие слова не приходили ему в голову, видя их искренние эмоции, Михаил решил, что не расскажет им правду. Он просто не сможет это сделать. Не сможет объяснить маме и Ирине много из того, чего сам еще не понимает… – простите мои дорогие, я не могу…
В затянувшей паузе, сдерживая себя чтобы удержаться от слез, Михаил взял свою кружку и отпил чая. Горячая вкусно пахнущая жидкость привела его в чувство.
– Мама, Ирина… – Михаил запнулся, подбирая слова, – мне нужно уходить…– видя, как встрепенулась мама, и удивленно посмотрела на него его сестра, он успокаивающе поднял перед собой ладони. – Ненадолго… Я вернусь… Обязательно… Не спрашивайте меня ни о чем…
– Ты что бежишь от чего-то? – Сжав губы, быстро спросила Ирина. – Или от кого?
–Ири-ина… – укоризненно протянула мама, – зачем ты так?
– Нет, Ира, – покачал головой Михаил, – я не от кого и не отчего не бегу… просто все сложно… и у меня нет слов, чтобы все вам объяснить…
– Ничего Миша, – улыбнулась мама, – расскажешь еще… только обязательно возвращайся… пожалуйста…
Мамины глаза опять стали влажными, и у Михаила внутри разыгралось целое сражение. Он так сильно захотел рассказать им все, что пришлось стиснуть пальца под столом в кулаки. Хорошо, что мама и Ирина не догадывались, что творилось у него в душе.
– Простите меня, я пойду… – Михаил встал и потоптался на месте. Нужно было спешить, он чувствовал, что у него наступает энергетический спад, и сможет ли он вернуться к себе обратно без энергии, Михаил не знал. Но и уходить так, словно он чужой ему не хотелось. Какая-то недосказанность чувствовалась между ними, поэтому Михаил рискнул:
– Я живу очень далеко отсюда… Очень… поверьте мне… – в голове Михаила словно зазвучал тревожный сигнал, зрение слегка замутилось, и он сильно зажмурив глаза, резко открыл их. В голове немного прояснилось, и Михаил торопливо продолжил: – Нужно очень много энергии чтобы попасть сюда к вам… И у меня нет, такой энергии… ее приходиться искать…
– О чем ты говоришь Миша? – Перебила его Ирина. – У нас хоть и поселок, но электричество еще ни разу не отключалось…
– Миша? – Мама просяще смотрела на Михаила, и он испытал дежа-вю. Именно так смотрела на него мама в его сне. – Ты, как и отец тоже военный? Да?
– Что? – Ирина повернулась к матери. – О чем ты? Как это может быть связано?
– Миша? – Мама не стала отвечать на вопрос Ирины. – Ты что помнишь о той катастрофе? Что случилось? Это ведь, правда, что ты ехал один, а папы с тобой не было? Да Миша? Что ты молчишь?
– Мама! – Воскликнула Ирина, вскакивая со своего стула. – О чем ты? – Она подбежала к матери и, опустилась перед ней на колени, и заглянула ей снизу в глаза. – Как папы не было в поезде? Миша это правда? – Ирина, держа маму за руки, повернулась к Михаилу и требовательно смотрела не него.
– Я не знаю, – честно ответил Михаил, держась из последних сил.
Внутри него