— Но, если этот путь и в самом деле такой удобный, — удивленно спросила Верзохина, — почему его нет в лоциях?
— Так, — Анга выставила перед собой ложку, словно капеллан — святой символ, — исторически сложилось. Не веришь мне, спроси у командира.
— Только в другой раз, — быстро добавил фон Хартманн. — Я — на мостик. Надо… проконтролировать.
Рассказывать историю маршрута, по которому сейчас полз «Имперец», Ярославу не хотелось. Сам он слышал как минимум пять разных вариантов, но все как-то больше нецензурные.
Когда-то давным-давно здесь имелся очень большой остров, или даже без пяти минут континент. Затем произошло нечто, что на птичьем языке ученых деликатно обозвали «тектоническими особенностями».
Легенды аборигенов гласили, что местная прото-империя слишком уж бодро использовала темную магию, демонопоклонство и прочую тауматургию, в которую не особо верили даже те, кто с момента Перехода сами хранили какие-никакие родовые таланты посерьёзней. Кончилось всё резко и однозначно, когда в один далеко не самый прекрасный день «разозлившие боги» попросту расколотили большой остров на кучу маленьких островков. Отдельно уточнялось, что «божественной силушки» на это дело не пожалели, так что некоторые процессы той катастрофы тянутся по сей день.
Разумеется, настоящие ученые от этого мифологического бреда всячески старались дистанцироваться, но совсем уж отмахаться не получалось. Строго научная теория о взрыве супервулкана и раньше-то плохо подтверждалась, а по мере становления авиации оппоненты получили возможность нагло тыкать под нос листами аэрофотоснимков со словами: «ну и где тут следы вашего супер-вулканического бабаха»? При виде качественных снимков стало всё труднее отрицать, что какие-то не слишком объяснимые наукой процессы действительно происходят и сейчас.
Даже с банальным именованием тоже имелись проблемы. Официально данный участок океана получил имя «острова святого Мученика Хулио Праведного», в честь первооткрывателя. Мучеником, как уточняли сноской мелким текстом в некоторых энциклопедиях посолиднее, бравый Хулио стал буквально спустя несколько дней после своего открытия. Впрочем, название вышло какое-то длинное, а сокращения выглядели… не очень. Один из губернаторов придумал на замену «Сердце Королевы Архипелага», но и это имперское название тоже как-то не прижилось. Хотя чернокожие жрицы и практикующие хирурги в целом соглашались, что женское сердце действительно выглядит похоже. Особенно если вырезать его целиком.
Моряки, куда больше ценившие внешние проявления анатомии, чем внутренние, упорно настаивали, что раз данная область имеет некие проходы, то именоваться ей следует иной частью организма. На картах морское название уже не писали, но побывавшие в здешних водах подтверждали — сходство действительно имеется. Как по запахам, там и по мироощущению. Больше по второму, потому что местные ароматы отличались тягостным и трудно достижимым в прочих условиях разнообразием…
— Ну и вонь! Там что, кто-то большой сдох⁈
…в худшую сторону.
— Это запах мангровых болот! — пояснил фрегат-капитан.
— Да? — недоверчиво уточнила главмех. — А воняет как большая дохлятина.
— В какой-то мере так оно и есть, подруга, — поднявшаяся следом за ними островитянка сверкнула белозубой улыбкой. — Здесь даже цветы выглядят как гнилое мясо и пахнут соответствующее. Трупные розы, слыхала? Между прочим, самцы местные их для стояка жрут.
— Слышала, но думала — вранье! — Сильвия вцепилась в ограждение мостика, явно раздумывая, не добавить ли в окружающую гамму запахов полупереваренный обед. — Командир… может, выдать хотя бы вахте дыхательные аппараты?
— Перебьются.
— А прожектор включить можно? — неожиданно спросила Сильвия ван Аллен.
— Это еще зачем? Протоку же видно…
Действительно, поверхность воды светилась — слабо, но вполне достаточно, чтобы не спутать её с более темной сушей. Мангровые заросли тоже светились, но иначе — зеленоватым гнилушечным вместо планктонной синевы. Зелёные полоски змеились не только по сторонам, но и над головой, везде, где ветви и воздушные корни переплелись в несколько ярусов тропического леса. Периодически оттуда что-то капало или с отчаянным визгом падало в воду — где с визгами совсем уж истошными тут же попадало на зуб стайкам змееподобных мелких тварей.
— Видно-то видно… но что-то мне нервенно. Плывем как по кладбищу, ей-ей. Огни эти могильные, ароматы несвежих трупов, барабаны…
— Барабаны? — не понял Ярослав. — Ты о чем вообще? Я только наши дизеля и слышу.
— Не слышишь? А… дизелям — стоп!
— Ты рехнулась? Нас же сейчас без хода… — начал фон Хартманн и осекся, тоже услышав накатывающий из глубин мангровых зарослей гулкий ритмичный звук.
— Бог здешних болот Йожин-з-бажин проснулся и жаждет окропить свои клыки, — Анга шагнула вперед, раскинув руки, белые волосы встали дыбом, в них заискрились крохотные молнии. — Пока идола не омоют кровью, Дом Оом-юм не будет знать покоя. Кстати, — добавила она, когда опустила руки и обернулась, — эта хренова статуя высотой добрых четыре сажени, так что крови нужно много. И… вы чего на меня так смотрите?
— Простите, — пискнула одна их сигнальщиц, — но у вас на роже… ой, то есть на лице какие-то знаки светятся.
— А-а, это бывает. Защита от сонного заклятья, которым нас прибить пытаются.
— Кто⁈
— Прожектор включи, — посоветовала островитянка, вновь поворачиваясь и раскидывая руки. — Они уже здесь.
— КТО⁈
После бледного сияния гнилушек луч боевого прожектора казался вполне материальным — конус ослепляющей белизны, за границей которого тьма стала еще гуще. К этому моменту Ярослав уже был готов увидеть почти все — начиная от самого Йожин-з-бажина и заканчивая эскадроном конфедератских амфибийных кавалерийских танков. Вид каноэ с туземцами его даже слегка разочаровал… пока над мостиком не просвистела первая пуля.
— Зенитки по ним стрелять могут? — деловито уточнила островитянка.
— С таким углом склонения? Нет. Если только устроить дифферент на нос…
— Нет времени!
Следом за первой пулей над мостиком свистнула еще одна, затем нападавшие окончательно пришли в себя и дали нестройный залп, в который замешалась пара коротких очередей. К счастью, стрелять в сторону источника яркого света им было неудобно… пока удачное попадание не заставило прожектор погаснуть. Раздавшийся из темноты победный вопль показался фон Хартманну еще более зловещим, чем пальба.
— Срочное погружение!
Уже ссыпавшись по трапу, Ярослав запоздало сообразил, что его приказ мог запросто закончиться тем, что над поверхностью останется большая часть подводной лодки. Но глубиномер показывал уже пятнадцать… двадцать саженей, а удара о дно всё не было и не было.
— Прекратить погружение.
— Есть! На ровном киле!
— Что это за хренова