— И бомбы, как назло, говно, — выдавила она сквозь зубы. — И курс не-у-доб-ный…
Самолёт тряхнуло. Газель от души полила белую тушу длинной очередью и прожала сброс обеих стофунтовок.
Огонь снизу, как и в прошлый раз шёл непонятно откуда. Кроме пары точек на самой лодке, стреляли чуть ли не с пирса.
С абсолютно гражданской деревянной рухляди вокруг субмарины вместо заградительного огня летел какой-то мелкий неопознаваемый мусор и в панике разбегались тощие архипелаговые куры.
Одна из них, видимо совсем молодая, с не подрезанными крыльями, с перепугу вспомнила, что умеет летать, пересеклась с курсом второго «казачка» в боевом заходе и разлетелась облаком кровавых перьев. Временно ослепший экипаж дёрнулся, угодил под обстрел с берега, цепанул деревянную мачту и зарылся в нагромождение деревянных лодок почти у самого пирса.
— Вашу же мать, достаньте мне эту белую сволочь! — яростно выкрикнула Газель Стиллман.
— Перехватчик на пять часов выше нас! — отчаянно выкрикнула Церес Формайл. За спиной часто застучал пулемёт. Газель обернулась и увидела большой, с хороший бомбардировшик размером, но удивительно шустрый турельный моноплан.
Имперские «Тротциги» в полной мере были ровесниками линкоров в бухте и происходили из той недолгой эпохи, когда воздушный бой представляли линейной перестрелкой из максимального количества стволов. При всех недостатках концентрации пулемётов в одной многоствольной турели, стволов этих у имперца действительно было слишком много, а земля под «казачком» не давала совершить главный манёвр уклонения от устаревшего имперца — оторваться с потерей высоты и выходом за сектор обстрела.
Очередь хлестнула рядом с корпусом. Самолёт затрясся. Частые удары наполнили корпус противным дребезжанием. В следующий момент турель имперца разлетелась фонтаном стеклянных брызг.
Вынужденный держать курс и скорость, он упустил следующую двойку на выходе из боевого захода. Юнона Тояма попросту избавилась от бомб не глядя и разнесла имперский перехватчик длинной очередью вдоль корпуса.
Имперец полыхнул огнём из-под капота и как-то боком пошёл к земле, отчаянно пытаясь вырулить за корявый лес печных труб на крышах полузаброшенных складов.
— Что с лодкой? — первым делом спросила Газель.
— Прямых нет, — Церес Формайл с трудом отпустила ручки турельного пулемёта. В кабине остро пахло горелым порохом, но как она высадила полную банку патронов, бортстрелок не ответила бы и под страхом расстрела. — В другой раз, командир.
— В другой раз, — мрачно согласилась Газель. — Розовый лидер на связи. Всем, кто уже откидался. Курс сорок пять, высота сто. Выходим над сушей. Воздушному прикрытию общий сбор, имперские перехватчики в небе.
От взлётной полосы острова Исудзу валил густой белый дым, сквозь который пробивались чёрные столбы исполинских костров из горящих самолётов.
Химики всё же откидались по взлётной полосе — и накрыли готовые к вылету плотные строи имперской техники.
Как и откуда после этого взялись устаревшие перехватчики, да ещё и в таком количестве, Газель совершенно не понимала, но отрицать, что с каждой минутой появлялись новые, было совершенно бессмысленно.
— На связи розовый лидер, — она глубоко вздохнула. — Бака-ину. Повторяю. Бака-ину.
Под сигнал о завершении атаки по намеченной главной цели чёрная и красная ударные полусотни уходили над сушей мимо костров сожжённых аэродромов. Эфир разрывали гвалт и суматоха воздушного боя над гаванью. Оканчивать столкновение армейские командиры и не думали.
— Командир, мы не будем их собирать? — растеряно переспросила Церес Формайл.
— Позже, — мрачно откликнулась Газель Стиллман. — Над морем. Тех, кто послушается. Если послушаются.
Глава 5
Глава 5. Подводник и ликвидация последствий.
«Я не выдам вам оружие и патроны без письменного приказа командира части!».
7 декабря 1941 года, Перл-Харбор.
— Может, они специально по зенитному перископу целятся? — главмех печально глядела на развороченную крупнокалиберными пулями трубу. — Второй раз одно и то же.
— Просто скорость недоучли, вот и прошло всё поверх, — объяснил фон Хартманн. — А иначе фарш бы стекал по всему мостику.
— Угу. Из твоих мослов. Вот кому-то лишь бы покрасоваться. Вот я какой гордый и храбрый, стою, пулям не кланяюсь!
Ярослав промолчал. На самом деле он попросту увлекся кутерьмой боя вокруг линкорной стоянки и зевнул момент, когда несколько вражеских машин удостоили вниманием их жалкий уголок гавани.
Окажись вражеский пилот чуть более опытным, ничуть бы не помог и своевременный прыжок в люк — с их-то набитым бракованными минами первым отсеком.
— Командир… доктор Харуми просит разрешения использовать лекарства из неприкосновенного запаса.
— Разрешаю, — фрегат-капитан дождался, пока обрадованная пигалица в перемазанной кровью форме ускачет к доктору с радостной вестью и вполголоса договорил: — все равно это капля в море.
Статус относительно тихой и долго время никому не особо нужной гавани сыграл с обитателями Синдзюван злую шутку. Распространённого в Архипелаге навыка при первых же звуках авиамоторов рассасываться по щелям они не приобрели, да и щелей тут было не сыскать, не говоря уж о более капитальных бомбоубежищах.
Кровавую жатву с экипажей рыболовных посудин и толпы на пирсе лишь отчасти собрали пули и бомбы вражеских самолетов — основную работу сделал град осколков зенитных снарядов.
Возможно, насчет «кровавого моря» Ярослав и преувеличил, но вода у пирса, где доктор устроила свой импровизированный лазарет, упрямо сохраняла розоватый оттенок. А чёрные, с багровыми проблесками, облака дыма от горящего нефтехранилища и кораблей в гавани окончательно превращали окружающий пейзаж в наглядное пособие для рисования Преисподней с натуры.
Реальный ущерб для налета нескольких сотен вражеских ударников, да еще прощёлканных на дальнем рубеже, оказался при этом на удивление мал. Фон Хартманн отлично знал, что способны натворить даже несколько десятков машин при ударе в кучу «сидячих уток», лишённых возможности маневрировать. Один такой погром даже наблюдал сам — к счастью, не с воды, а с берега.
Полыхающее до неба хранилище горючки стало единственным серьезным успехом атаки. Будто кто-то обезумел настолько, что правда только в него и целился.
Эскадра старичья отделалась легким испугом. Одиночные попадания торпед или бомб «Двойные Эм» переносили без особых проблем, а их менее живучую свиту штурмовики в большинстве почему-то игнорировали, упрямо пытаясь дорваться к линкорам.
Единственным «успехом» стал таран армейским двухмоторником купленного на пожертвования сети имперских кофейных домов крейсера «Ара-кава» — хотя было это сознательным действием или во вторую кормовую башню самолет направила рука уже мертвого пилота, сказать могли только боги.
Суматошная пальба «в ту