Натуральная охота.
На мой взгляд, мастифф был обречен. Да, его лапы с легкостью перешибали не такие уж и тонкие деревья, сшибали с ног людей, он был здоров и бодр, только вот выхода из западни не было. Возможно, попытайся он бежать… но он не бежал, да и здесь сражался потому, что его сюда загнали. Не могли же они в лесу встретиться…
Смысла вмешиваться в происходящее у меня не было. Почти. Кроме нескольких мелких и незначительных деталей, а также большого объёма любопытства. Эти люди, так уверенно истощающие огромную и таинственную собаку, определенно про неё что-то знали. Я хотел это знать тоже. Кроме того, автоматчики стояли ко мне спиной и казались полностью поглощенными своими обязанностями.
Грех таким не воспользоваться.
Обращаюсь к остаткам своей собственной Ки, еще держащимся в туше буйствующего мастиффа. Эта энергия на многое не способна, но многое и не нужно, всего лишь заставить пса засиять еще более интенсивным излучением, так, что он буквально превращается в золотистое солнышко, чей свет не особо приятен для глаз. Разумеется, что подобное не может остаться без внимания, люди тревожно орут, концентрируются на собаке… что позволяет мне чуть ли не прогулочным шагом обойти автоматчиков.
Катана, этот нож для рыбы, превосходно справляется с человеческой плотью, если не изображать из себя рубщика. Короткие секущие удары, большая часть которых нацелена в сонную артерию и яремную вену, ставят быстрый и решительный конец жизни людей, охотившихся на редкое животное. Автоматчики мне не нужны, вполне хватит бойцов. Тем более, что воздействовать на них я могу в куда более широком спектре.
Да и трое – тоже много, решаю я, уже убрав меч в ножны, а вместо него взяв автомат. Одиночный выстрел на диво хорош, успевший тщательно прицелиться я попадаю одному из бойцов в ухо, выбивая мозги. Оставшиеся двое наконец замечают, что творится нечто неладное…
То есть меня.
– Господа, отвалите от собаки! – требую я громким голосом, – Собака, отвали от господ!
Нет, ну тибетец же сражается?
Сражался. Его свое же повышенное сияние немало так ошеломило, так что бывший пациент меня послушался, отскочив на пару метров от своих противников. А затем, увидев меня (как они видят сквозь всю эту шерсть?), раззявить пасть. Слушает? Хорошо.
– Собака, иди отсюда, ты мне ни к чему. Люди, не двигайтесь, или я буду стрелять.
Меня почему-то никто не послушал. Пёс кинулся на своих обидчиков, а те кинулись на меня, вспыхнув еще сильнее своей активированной защитой. Зверь, благодаря своей массе, тут же отстал, а я, понимая, что не зацеплю двух опытных бойцов одной очередью, полоснул очередью одного из охотников по ногам, а затем, бросив оружие, еще успел с размаху всадить ногой по ребрам добежавшего до меня человека. Глаза того удивленно выпучились, когда он, взлетая в воздух, понял, что имеет дело не с простым человеком.
– Фу!! – рявкнул я, но опоздал. Челюсти огромной собаки уже сомкнулись на голове подстреленного мной человека, с хрустом разгрызая кость и мозг.
Дальше началось такое, что я, даже возникни у меня настолько странное желание, не смог бы предвидеть. Рыжий мастифф, выражая полнейшее непонимание к моим интересам, принялся охотиться за последним оставшимся в живых человеком, полностью игнорируя мои призывы остановиться. Человек удирал очень бойко, но лишь первые полсекунды, пока я не выстрелил ему из пистолета в ногу, а вот затем он начал ухрамывать, а вновь засветившийся оранжевым пёс догонять с вполне определенными целями.
Этого я допустить не мог, поэтому, догнав и свалив пинком раненного, принялся действовать, обернувшись лицом ко псу.
– Хватит! – рявкнул я, включая «жажду смерти» на полную, но пока не концентрируя эту силу на собаке, – Мне нужно его допросить! Потом делай с ним что хочешь!
Светящийся оранжевым светом пёс пригнул голову, грозно зарычав, а затем с силой мотнул головой в отрицательном жесте.
…неужели?
– Ты что, не хочешь именно этого? – решил подтвердить догадку вслух я, – Чтобы я узнал то, что знает он?
…замедленный кивок.
– Тогда у нас проблемы, пёс. Я тебе ничего не должен, чтобы идти на встречу в таком вопросе. Ты же мне должен уже две жизни.
Оскал. Грозный рык. Шаг вперед. Один, но очень-очень показательный, с пригнутой перед атакой головой, что характерно для псовых.
– Это ты зря… – цежу я, сбрасывая со спины рюкзак.
Драться с тем, кого лечил, кого вгонял в кому и выводил из неё, мне было никакой нужды. Лишь обмануть, показав, что я собираюсь устроить с неблагодарной собакой настоящий бой, а затем, уклонившись от в меру ловкого маха лапой, впечатать совершенно невпечатляющий удар под ту же лапу. Удар, после которого огромная гора меха падает как подкошенная, моментально засыпая.
Разобравшись с чересчур много о себе думавшей собакой, разворачиваюсь к человеку, который, вместо того чтобы удирать сломя голову, завороженно пялится на то, что у него перед глазами.
– А вот теперь мы поговорим…
///
– Машина сломалась! – слегка дрогнувшим голосом объявил Харуо Кирью членам своей семьи, уныло слоняющимся по полю неподалеку от их заглохшего транспорта.
Уныло, потому что Чили всем надоела еще в первые два дня. Горы, немного леса, горы, горы. Ах да, еще горы. И серпантины дорог, так похожие на родную Японию. Но горы там ниже, да. А тут они очень высокие и везде.
И машина сломалась.
– Ками-сама! – тут же ужаснулась Ацуко, – Дорогой, что нам делать?!
– Мы за последние три часа ни одной машины не встретили… – пробурчал Такао, держа в руках уже целую кучу разной ерунды, набранной по округе его сестрой, – … до вашего Буэнос-Айреса еще далеко?
– Да, – решительно кивнул Харуо, – Очень! Но что делать, я знаю. Мы пойдем пешком.
– Что-ооо?! – Ацуко и Эна заорали на один голос, – И далеко?!!!
– Сейчас посмотрю… – Харуо зарылся носом в карту, – Километрах, кажется, в тридцати, есть деревня. Нам вон туда!
– Ото-сан, ты серьезно?! – плачущим голосом проныла Эна, щеголяющая в коротеньких шортах и топике, – Мы пойдем по этой жаре тридцать километров?!
– Папе кажется, что это лучший вариант, – уверенно кивнул глава семьи, – Мы не можем ждать здесь машину, надеясь, что она остановится и нас починят. Мы пойдем пешком в деревню, а оттуда вызовем эвакуатор или что-то вроде!
– Так идемте уже? – проворчал Такао, отпихиваясь от матери, которой приспичило то ли обниматься, то ли лезть на руки к физически крепкому сыну, – Это…