А с пореза на лице скатывается крупная и горячая капля крови.
Изида прищёлкивает языком, словно уже стала одной из демонов, приближается и с усмешкой слизывает кровь, а затем, как ни в чём не бывало, заходит в палатку.
Завтра трудный день, даже правительницам полагается спать.
Но Анд заходит вслед за ней и, как только их скрывает плотный полог, заключает Изиду в объятия и оставляет на её шее дорожку жарких, но нежных поцелуев.
— Я люблю тебя, — и выглядит при этом… побеждённым, а не тем, кто считает, будто завоевал её и поэтому на самом деле мог не спрашивать. — Правда люблю.
Она запускает пальцы в его волосы уже привычным жестом. Ей нравится перебирать жёсткие красные пряди. И чуть выгибается под его напором, словно кошка.
— Я же говорила тебе, что мне не нужен муж. Любишь — не любишь, какая разница?
— Но разве плохо тебе со мной? И разве могу я быть просто любовников, фаворитом? Такое не по мне. Хочу, чтобы всё было правильно, — он целует её ключицы, горячей ладонью ведёт по внутренней стороне бедра… — Хочу, чтобы ты была моей. А я твоим. И никого кроме.
Она стонет. Улыбается предвкушающе, но это никак не влияет на звенящую в голосе сталь.
— Будешь любовником, если хочешь быть со мной… Фаворитом? — усмехается. — Ну, может быть.
— Если хочу? — вдруг отстраняется Анд. — Кто я по-твоему, один из твоих мальчиков? — он впивается в её губы и опрокидывает на постель, с нежностью, но опасно, сдавливая ей шею. — Я хочу быть наравне. Хочу быть… собой. Оставаться достойным тебя. Рядом с тобой. Но ты… не даёшь мне, Изида, — в голосе горечь, хотя могла бы звучать злость. — Ты всех превращаешь… в рабов.
Она смеётся. Зло смеётся и отстраняется от него.
— Разве можно с вами, баранами, иначе?
— Ну, вот видишь, о чём я? — изгибает он бровь. — А почему нет? Что не так? — и внезапно: — Люб я тебе или нет. Или хочешь просто, чтобы действительно рядом баран был, а не кто-то… силу кого можешь признать?
— Да при чём здесь любовь? — Изида закатывает глаза, кривится, но всё же не выгоняет его, впрочем, и не отвечает ни на что. — Чего остановился? Будем так до рассвета лясы точить?
— Хочу понять, что происходит, — он заключает её в клеть из своих рук, вдавливая их в подушку по сторонам от её головы. — Зачем я тебе, если всё не так? Или так? Но тогда почему отталкиваешь?
— Если не обращаться с мужчинами, как с рабами, они начнут считать рабой меня… Уж я-то знаю! И ты точно такой же, Анд. И лучше… отпусти меня.
Но он не двигается с места. Только глаза отчего-то теплеют.
— Боишься, что ли? Или думаешь, власть отниму? Или считаешь, что отношение поменяю? Глупости… — в голосе тепло, и он склоняется за поцелуем.
Изида едва не откусывает ему язык.
— Вбил себе в голову, что я должна быть твоей женой! Твоей! Для чего, а? Баран!
Анд цокает и дёргается, но высвободиться ей не даёт.
— Прекрати говорить со мной в таком тоне! Для того чтобы всё было как надо. Чтобы я знал, что между нами. И знали другие. Зачем скрывать? Чем это может помешать? Я хочу сделать тебе предложение, сделать так, что это не заденет твоей гордости, даю слово. Но ты… будто не хочешь. Ты правда не хочешь? — вглядывается ей в глаза. — У меня нет шанса? Не сейчас, так через лет десять, разве не на что мне надеяться?
— Тупая скотина… Что тебе это сдалось? Что это поменяет между нами?
Она, вздохнув, заключает его лицо в свои холодные узкие ладони.
— Это просто, как его… стереотип, вот. Понял, баран?
Анд плюёт через плечо.
— Снова ты за эти слова взялась… Изменит не изменит, а хочу, чтобы по закону! Что изменит это для тебя, чем плохо?
— Да что эта за дерьмо — хотеть, чтобы человек был твоим. А по закону… По какому закону? Ты уже должен был смириться, что я принадлежу только само́й себе.
— Так разве заберу я у тебя свободу? Чему я стану препятствовать, чего бы ты не делала сейчас? Или, — тревожится он и правда отстраняется, — такое есть?
— Какое такое?
— Не знаю, — садится он рядом, понурившись, — что-то… У тебя… есть кто-то ещё? Или в планах твоих совсем нет меня? Изида… — прикрывает он веки, — тебе мне было сладостно проиграть. Но не в этом. Хватит, пожалуйста… Я не понимаю.
— Как будто бы я обязательно должна хотеть других, если отталкиваю тебя. Ты… Всё ещё не понял, с кем говоришь?
Анд молчит, не желая больше спорить, но взгляд у него всё тот же.
Изида уже не смеётся, хохочет.
— А если и люб — что с того? Ты мне верный соратник, любовник, воин… А то что спим можно не скрывать, пёс с тобой. Если так охота.
— Я всё равно не отступлюсь, так и знай. Но докучать с этим не стану, — Анд примирительно кладёт ладонь ей на плечо, а затем приближается, приподнимая слегка её лицо за подбородок, чтобы заглянуть Изиде в глаза. — Всю душу мою забрала… — и невесомо касается её губ.
Она скалится:
— Ты, может, и детей хочешь ещё?
Анд хмурится и качает головой.
— Детей, нет. Разве что девочку. Девочки безопасны… А то наследники, сама знаешь, всякое случается. Не хочется лишний раз тревожится за семью.
Глаза Изиды сверкают пуще обычного.
— Я планирую править вечно. Никаких мужей и ягнят.
— Я править буду с тобою рядом.
— Так всё-таки власти хочешь?
Анд смеётся.
— Власть я и без тебя получить могу. Ну, хватит тебе, — уже совсем по-доброму, и смотрит на неё… жадно.
Изида тянет его на себя, не желая тратить время на пустые споры.
Он целует её всегда так, словно в последний раз. Пальцы сплетаются, касания становятся всё жарче. Время замедляет свой бег, в отличие от сердца, рвущегося из груди от страсти и нежности.
Анд долго не может насытиться, ему не хочется отстраняться, Изида манит с каждым мгновением