— Завтра утром оладья сделаю, хочешь? — горячее дыхание Дарьи обожгло кожу, а ещё я почувствовал что-то острое. — С медом или вареньем…
— Хорошо, — приоткрыл я один глаз и увидел, что та с улыбкой наблюдает за мной и водит ногтем по моей груди. — Но лучше с мёдом.
— С мёдом, так с мёдом… Отдыхай, Вить, а я ещё тут побуду и пойду…
Усталость взяла своё и я стал проваливаться в объятия сна. Особенно после горячего и вкусного бульона. Но пусть почти и отрубился, но на грани сознания услышал тихое пение, будто колыбельную.
* * *
Японская Империя… Храм Ицукусима…
Пребывая в медитации, Минамото Тадао вслушивался в звуки морских волн у подножья обрыва. Горный ветер трепал его монашеские одеяния, закрадывался в волосы и приносил с собой запах сакуры, цветение которой подходило к концу. В отличии от северного Хоккайдо, в Хиросиме её время прошло, но аромат всё ещё можно было уловить.
Дыхание мужчины, разменявшего четвёртый десяток, но на вид выглядевшего очень молодо, было ровным. Глаза его закрыты, а сердце отбивало спокойный, размеренный ритм. Ничто в мире не волновало того, кто отринул всё мирское и встал на путь веры, придя в Храм Ицукусима. Власть осталась в прошлом и больше не заботила выходца одного из древнейших родов Японии. Богатства были отданы на благо храма, а желание показать силу всему миру — исчезло. Он был свободен.
Являясь восьмым Архимагом Японской Империи он отринул всё, но и получил многое, что и не снилось большинству людей. Он был беден для многих благородных, но являлся богачом, что обрёл покой. Тот самый покой, цена которого очень высока и во многом недостижима.
Чуткий слух одарённого стихии Ветра уловил редкие шаги того, кто поднимался по каменным ступеням на площадку для медитаций. Тадао знал, кто к нему шёл. Понял это столь же легко, как сделал очередной вдох в своей медитации.
— Три недели, Тадао, — раздался старческий голос настоятеля храма за его спиной. — Ровно три недели прошло, с того момента, как ты поднялся сюда и остался один на один с миром. Скажи мне, обрёл ли ты мудрость?
Поджарый мужчина ответил не сразу, а сначала открыл глаза и ловко поднялся на ноги. Одежды не стесняли его движений, но позволяли разглядеть тугие мышцы под плотной тканью. Всё тело Тадао было создано лишь для одного — сражаться. Его воспитывали в верности клану. Обучали стать лучшим из лучших. Превзойти самого Оду Норайо, что был сильнейшим Архимагом Японии. Бросить ему вызов и совершить подвиг во имя клана. Вот только Тадао нашёл другой путь, где нет места смерти и крови, но есть место вере и чему-то большему.
— Я слышал ветер, мастер настоятель, — приятным слуху баритоном произнёс он. — Он шептал мне, что в мир пришла сила, одна грань которой несёт смерть всему живому, а другая — спасение.
Старый настоятель покивал и пригладил седую бороду морщинистой, покрытой пигментными пятнами, рукой. Глаза его были абсолютно белыми, что говорило об отсутствии зрения у этого мудреца, но он был отнюдь не слепым. Сухой и сгорбленный старик видел больше, чем мог узреть зрячий.
— Мне было откровение, Тадао, — вздохнул настоятель и опёрся на резную тросточку, вдоль которой виднелись сколы и зазубрены. Много слухов ходило про прошлое старого мастера, но все ученики знали, что эта простая палка в руках настоятеля превращалась в самое грозное оружие, когда кто-то из послушников проявлял непослушание. — Богиня Аматэрасу явилась ко мне во сне и поведала, что грядет тяжёлое время. Поведала о тьме, что надвигается на наш мир. Голодной, жестокой и жадной до душ смертных… Но также она рассказала и о спасении. В наш мир пришли те, кто не является его частью. Смерть, — развёл настоятель руки. — И жизнь.
— Я понимаю, о чём вы говорите, мастер, — нахмурился Тадао. — Но не понимаю, зачем вы говорите это мне, а не императору. Мэйдзи прислушается к вам.
— Ты прав, прислушается, — вновь опёрся старик на трость и обратил свой слепой взор на чистое небо, подставив лицо ветерку. — Но не о нём мне ведала богиня, а о тебе, Тадао. Когда ветер унесёт последний лепесток сакуры, а волны успокоятся, тебе нужно будет отправиться в Токио.
— Для чего, мастер? Я отринул всё мирское и здесь мне спокойно.
— Чтобы твой путь пересёкся с тем, кто стар душой, но молод телом. С тем, чьё сердце закалено войной с тьмой, а голос способен говорить с душами. Такова воля богини, Тадао, а нам остаётся лишь исполнить её.
— Но как я пойму, что это именно тот человек?
— Ты поймёшь, — улыбнулся старик. — Потому что только его свет сможет наконец-то залечить ту пустоту, что привела тебя сюда. И ты сделаешь всё, чтобы этот свет не погас. Ведь альтернатива ему лишь одна — вечная агония для всех нас…
Глава 23
— Всё, как вы и желали, ваша светлость. Здание завершено по вашим предпочтениям, наши люди практически закончили установку оборудования. Завтра-послезавтра будет готова складская зона для сырья, к сожалению, из-за возникшей в Екатеринбурге ситуации поставки контейнеров хранения задержались…
Я опёрся на чёрную трость, набалдашник которой был в виде головы ворона из чистого серебра, и кивнул. Лизовские выполнили свою работу на отлично. Бригады рабочих ещё находились внутри, отчего слышался шум, а также грохот инструментов. Михаил не стал ждать, пока с его исцелением будет закончено, которое мы ещё даже не начинали, и уже прислал выбранное мною оборудование. Новенькие ящики из металла стояли тут и там, возле стен и в центре большого помещения. Рабочие выгружали детали или целые станки, занимаясь установкой.
— Что по жилому кварталу? — повёл я затёкшим правым плечом, на которое кренило всё тело.
— Три из пяти жилых задний готовы, — сверился представитель баронского рода Лизовских с бумагами. — С последними двумя закончим на следующей неделе. Её светлость, Светлана Константиновна, также указала, что потребуется завоз мебели. Ничего не изменилось, Виктор Константинович? Вы воспользуетесь услугами нашей компании?
— А что должно