* * *
Пять штук пушек мы поставили в настоящем редуте, устроенном по всем правилам военной науки, что я смог вспомнить и с чем согласились мои советники. Этот редут находился за кромкой берега, прямо за нашими спинами, он был прикрыт плетнями и мешками с песком, отдаленно напоминая знаменитые багратионовы флеши. Впрочем, у редута имелась земляная насыпь и небольшой ров, а заходить в него предполагалось сзади, по специально сделанной дорожке. Внутри было тесновато — тут и пушкари со своим хозяйством, и оставшаяся кремлевская полусотня. Нас с Трубецким запихнули туда же, но оттеснили к дальней, северной стенке — всё же здешние пушки имели обыкновение взрываться в самый неподходящий момент, убивая и калеча обслугу. Но в этом месте имелся помост, обложенный мешками с песком — что-то вроде наблюдательного пункта, который мы с князем и заняли.
Я оглянулся — костер за крепостью уже догорал, смрадно дымя. С той стороны слышались отдельные выстрелы из пушек и недружные залпы мушкетов. А потом раздался мощный залп сразу нескольких пушек — видимо, это вступил в дело добравшийся до казачьих лодок «Орел».
У нас была своя «цусима» — на Царице творился натуральный кавардак. Крик о смерти Разина как-то разом разрушил сплоченную ватагу, и теперь каждый струг действовал по собственному усмотрению. Те, что были ближе к берегу, продолжили реализовывать план по высадке. Причал у Царицына не слишком длинный, но пяток кораблей принять мог, так что остальные нацелились на песчаный берег выше по течению реки. Впрочем, смельчаков оказалось не так уж и много — меньше половины казачьего флота. Я был уверен, что проблемой они не станут — разве что фальконеты могут доставить несколько неприятных моментов.
Самые разумные — таких набралось целых пять стругов — пошли на прорыв к переволоку, и в случае удачи у них был шанс уйти на Дон, если, конечно, мы не будем их преследовать и мешать этому плану. Стражи там не было, а переволочным работникам всё равно, чьи корабли тащить — платили бы мзду, на остальное они плевали с высокой колокольни. Но на перехват уже отправились наши струги из засады от другого берега — и там намечался самый настоящий морской бой.
Оставшиеся разинские струги решили вернуться на Волгу, но тут же вынуждены были остановиться, когда прямо по их курсу встала ещё один фонтан от выпущенного из крепости ядра. Наверное, через какое-то время они наберутся храбрости, чтобы попытаться прорваться через этот заградительный огонь, но я надеялся, что к тому времени бой уже сложится в нашу пользу. К тому же и в ту сторону тоже пошли наши струги от южного берега, так что и у этих трусливых шансов уйти не было. Ну а струги с добычей явно не понимали, что делать и стояли на месте — и мне очень хотелось, чтобы так продолжалось и дальше.
В целом бой развивался примерно так, как мы и задумывали — с поправкой на пленение Разина, которого стрельцы уже утащили в крепость. Возможно, будь атаман во главе своего войска, нам бы пришлось тяжело, особенно учитывая мою просьбу-приказ по возможности не топить казачий флот, но сейчас всё развивалось по самому благоприятному сценарию.
— Ба-бах!!
Две пушки из пяти выплюнули сноп огня и белого дыма, от реки донеслись крики боли и злобная ругань. Трещоткой отозвались пищали стрельцов, которые тоже включились в стрельбу. Я увидел, что пушкари сумели откатить от берега одну из своих телег с фальконетом и сейчас снова заряжали оружие. Что-то ударило в бруствер, подняв фонтанчик из посеченной лозы и земли.
— Метко стреляют казачки, — сквозь зубы процедил Трубецкой.
По крутому склону уже карабкалась целая толпа — но лишь у некоторых имелись пищали, остальные были вооружены саблями и пиками, а кто-то на ходу даже пускал стрелы, которые падали в стороне, не причиняя никакого вреда.
— Ба-бах!
Оставшиеся три пушки выкосили ядрами кровавые просеки в рядах нападавших, но те не дрогнули, продолжали подбираться к нашей позиции. Снова вступили стрельцы — очередной десяток дал дружный залп.
Поле боя быстро скрывалось в дыму, я почти перестал понимать, что происходит на подступах к нашему редуту. Но на воде ситуация быстро разворачивалась в нашу пользу — три из шедших не переволоку струга уже были захвачены, на борту яростно рубились на саблях стрельцы и казаки, а два оставшихся, кажется, лишились половины гребцов от огня из пищалей, и их тоже скоро должны были догнать.
Те, кто собирался прорываться в Волгу, повернули сначала в другую сторону, но увидели, что и там их ждут — и начали разворачиваться обратно.
Рядом со мной вскрикнул один из Иванов — я увидел, что пулька пробила его щит и ударила в руку, но вроде бы всё обошлось лишь царапиной.
— Юрий Петрович, подержи щит, — крикнул я, сел на помост рядом с Иваном и начал заматывать его рану своим шарфом.
Спереди снова ударили пушки, в ответ прилетел жидкий залп пищалей казаков и чья-то пика, которую её хозяин от отчаяния метнул в сторону нашего войска. В ушах звенело, но я различил ещё один бортовой залп артиллерии «Орла» и треск пищалей с северной стены.
Мне очень хотелось остаться на помосте, рядом с Иваном, но я всё же нашел в себе силы встать и принял у Трубецкого щит. Тот посмотрел на меня:
— Не ранен, царевич?
— Ивана зацепило, но не сильно, меня — нет, — ответил я. — Что происходит? Я ничего не вижу в этом дыму.
— Казаки на берегу, вперед продвинуться не могут и назад отойти тоже — струги посечены картечью. Скоро сообразят и сдадутся.
— А если нет? — не поверил я.
— Немногие готовы под обстрелом пушечным долго лежать, — ощерился князь. — Сдадутся, куда они денутся?
Снова впереди бахнули пушки, за ними рыкнули фальконеты, протрещали пищали — и внезапно раздался чей-то крик:
— Сдаются!!
Мы победили.
* * *
Конечно, битва на этом не закончилась. Пара стругов всё же снова попыталась проскочить в Волгу, и по ним с крепости пришлось стрелять на поражение. К счастью, они никого не потопили, но у одного кораблика поломали мачту, которая упала на гребцов и нанесла им серьезный урон — потом