Трубецкой молчал не очень долго, но мне понравилось, что он всё же обдумал предложение, а не согласился сразу.
— Почту за честь, царевич, — наконец сказал он и чуть склонил голову.
В принципе, это действительно была честь для него. Трубецкой-младший сейчас носил чин стольника — достаточно высокий в придворной иерархии, но вовсе не уникальный, хотя благодаря родственнику потихоньку продвигался вверх, поскольку царь его выделял среди прочих. Пару лет назад он был в числе тех, кто обживал Киев, перешедший к России по Андрусовскому миру — пусть временно, но я точно знал, что нет ничего более постоянного, чем временное. К тому же полякам вскоре станет не до возвращения одного из своих малых городов, пусть и такого важного, и они удовлетворяться небольшой суммой в серебре, потому что им нужно будет снаряжать армию против турецкого султана. В Киеве Трубецкой себя, похоже, проявил хорошо, а целый год в усадьбе Гребнево можно было считать чем-то вроде отпуска — пока государь не придумает ему новое дело.
Ну а приказ — это приказ, пусть и новый. Головами в них назначались обычно члены Боярской думы, но случались и исключения, но, как правило, это назначение означало, что стольника или обычного дворянина ждет скорое повышение, которое целиком зависит от того, как он справится с поставленной задачей. В данном случае Трубецкому явно светил боярский титул — и царь решил проверить, не был ли успех в Киеве делом случая, от самого молодого стольника не зависящего.
Собственно, поэтому я и не ждал от Трубецкого отказа — я уже понял, что здешние служивые люди хорошо разбирались в нюансах того или иного предложения, и если карьерные перспективы были направлены в нужную сторону — соглашались без особых раздумий.
— Честь оказывают достойным, — с легкой ноткой пафоса сказал я.
Сейчас такой подход ценился.
— Я докажу, что достоин, — он снова обозначил поклон. — И в управлении уделом и в сбережении тебя, царевич. Вот только…
— Вот только что?
— Большую ли сумму тебе выделил государь на ближайший год? — настороженно спросил князь.
— Весь доход с сёл удела, — ответил я, описав рукой широкую дугу примерно в нужном направлении. — Прошлый год они давали около десяти тысяч рублей серебром. Ещё немного у меня с собой в монетах — две тысячи рублей, если быть точным. Можно ещё в Кремле взять товаров на двадцать тысяч. Надеюсь, этого хватит на всё, но и бездумно тратить деньги я не намерен. Хотя некоторые задумки имеются.
Князь внезапно остановился, поднял глаза к небу и зашевелил губами, словно что-то подсчитывая — об этом говорили и его руки, князь периодически загибал то один, то другой палец, а то и несколько вместе. Я подумал, что смогу научить его более простому счету — и это будет платой за его услуги.
— Мне придется тебя огорчить, царевич, — с сожалением сказал он. — Прошлый год был неудачный везде, недоимки все забрали в марте, тогда же ещё по десятине взяли для малороссийских дел. Так что от этих сёл ты что-то серьезное увидишь только на будущий год, а в этом — слёзы одни. Товары из Кремля… Да, это может помочь, если что-то масштабное делать.
Я чуть улыбнулся и жестом пригласил Трубецкого идти дальше. Мы уже почти дошли до деревянных мостков.
— Посмотри вон туда, Юрий Петрович, — я указал рукой вниз по течению реки. — Сейчас там уже соорудили летние мостки — десяток лодок, деревянный настил шириной в одну телегу, никаких перил, а караваны в Москву и из неё едут по очереди. Я туда сходил третьего дня, очень познавательное зрелище — за какой-то час стал очевидцем трех драк за право проезда, ругань висит в воздухе постоянно, а все берега разбиты колесами в жидкую грязь, да так, что лошадям помогают всем миром. При мне одна повозка с этого, так сказать, моста, соскользнула, лошадь спасти смогли, вовремя разрезали постромки, а вот возница так и утоп, кажется, только в Покровском и выловили… Как думаешь, князь, сколько можно заработать, если поставить тут каменный мост и брать по копейке с лошади?
Тариф на проезд я назвал просто так, я его предварительно не прикидывал, но примерно посчитал, что за час лишь в одну сторону по тому подобию моста, который есть сейчас, пробирается около ста телег — и одноконных, и двуконных. Если они спокойно будут ехать в обе стороны, да ещё и перестанут тратить время на спуск и подъем к реке, то потенциальную прибыль я оценил рубля в три-четыре. И, видимо, промахнулся.
— За каменный мост, царевич, стоит брать не меньше двух алтын, а то и гривенник, — слегка покровительственно заметил Трубецкой, сразу увеличивая доходы с моста в десять раз. — Только каменный мост — это дорого… половину из того, что тебе выделил государь, придется выделить.
— Гривенник много для окрестных крестьян, — не согласился я. — Копейку будут платить без споров, а десять — уже попробуют обхитрить сторожей. Даже так за день получается около тридцати рублей, так что траты на мост вернутся за месяц… край — за два. А потом мы будем получать сплошную и чистую прибыль. Если, конечно, осилим строительство.
Я всё же посмотрел на Трубецкого. Он был весь в думах — я даже пошутил про себя, что князь пытается понять, что значит «чистая прибыль». Впрочем, я был уверен, что это понятие ему хорошо знакомо.
— Мост придется делать высоким, чтобы корабли смогли проходить, — сказал он. — Иначе государь не одобрит строительство.
— Ограничить высоту мачт, — я чуть повел плечами, — или пусть снимают их перед проходом. Всё равно тут под парусами никто не ходит, только на вёслах.
Корабли по Яузе шли не слишком часто, но встречались в виде небольших караванов. На время их прохода наплавной мост на Стромынке раздвигался, что в итоге приводило к большим заторам и ещё большей ругани, которая долетала от дороги даже до дворца. Собственно, это было одной из причин, по которой мне и хотелось устроить в своем уделе нечто, похожее на цивилизацию.
— Да, так возможно… — пробормотал Трубецкой.