— Что угодно, — ответил он, а я, набравшись храбрости, пробормотала куда-то в плечо.
— Уничтожь компромат на мэра.
Время будто остановилось. Замерли руки Эрнета на моей спине, а сам он словно оцепенел. Я чувствовала, как напряглись его плечи и обнимающие меня руки, как резко поднялась и опустилась грудь. Как быстрее забилось сердце. Моё тоже ускорилось, а внутри начал разливаться холод.
Хантли отстранился, взял меня за плечи и отодвинул так, чтобы посмотреть в лицо.
— Ты шутишь?
Он так пристально разглядывал меня, что хотелось зажмуриться, замотать головой и подтвердить, что да — это просто шутка. Но я не отводила взгляда, хотя начала дрожать.
— Ты не шутишь, — сам ответил Эрнет, отпустил меня и отошёл к столу в шаге от нас. Отвернулся. Опёрся на гладкую поверхность ладонями, словно эта просьба лишила его сил. Да наверное так и было.
Меня охватил холод. Он шёл от сердца, сковывал внутренности, лишал надежды. Я обняла себя за плечи, но продолжала дрожать.
— Почему?
Глухой голос заставил вздрогнуть сильнее. И я уже открыла рот, чтобы рассказать, что именно видела, но тут же закрыла. Разве у меня есть аргументы? Разве это аргументы? Ими невозможно никого убедить, но сейчас речь не об убеждении. Если Эрнет мне действительно верит, то ему не нужны объяснения, а если нет, то никаких слов не хватит. Поэтому я едва слышно прошептала:
— Так надо, чтобы предотвратить одну смерть. Но можешь не беспокоиться, мэр отсидит даже больше положенного, но… не совсем в тюрьме.
Хантли вздохнул, обошёл стол, выдвинул ящик и достал оттуда толстую папку. Тяжело опёрся на неё здоровой рукой и закрыл глаза. То ли мне показалось, то ли он действительно побледнел ещё больше.
— Там есть документы и записи, которые будут утрачены безвозвратно. Их не удастся восстановить, если ты передумаешь.
— Не передумаю, — тихо, но твёрдо ответила я.
Кадык Эрнета дёрнулся, когда он сглотнул. На лбу залегла складка, а пальцы на папке с документами дрогнули.
Ничего не происходило.
Почему он ничего не делает? Не верит мне? Или свою работу ценит выше моей просьбы? Можно ли его за это осуждать? Наверное, нет, но мне стало больно и горько.
* * *
Но тут от страниц потянулась тонкая струйка дыма, а через секунду дело вспыхнуло. Руку Эрнета охватил огонь. Я вскрикнула и бросилась к столу, но не успела сделать и шага, как пламя погасло, оставив только внушительную кучу пепла и тёмный след на полированной поверхности.
— Твоя рука! — Я схватила ладонь Эрнета, но из-за сажи не могла понять, насколько большие повреждения.
— Амелия, всё в порядке. Я достаточно контролирую магию, чтобы не повредить себе. — Хантли высвободил ладонь, щёлкнул пальцами, и грязь пропала. И с моих, и его рук, и даже со стола. — Но тебя прошу больше в такие моменты не вмешиваться. Не все заклинания безобидны, и не всегда я могу следить и за тобой, и за процессом.
— Прости. — Я почувствовала себя глупо. В самом деле, я же видела, как Хантли пользуется заклинаниями, и знала его осмотрительность, но когда вспыхнул огонь, совершенно об этом забыла.
— Твоё беспокойство даёт мне надежду на прощение. — Эрнет едва заметно улыбнулся, но не подошёл. А мне так хотелось снова оказаться в его объятиях.
Беспокойство за возможные раны прошло, и внутри медленно, но верно начала зарождаться радость. Он действительно сделал это! Потому что поверил! В меня, в мой дар и в мои слова! Стена, стоявшая между нами всё это время, рухнула, и больше не было ничего, что могло помешать нам быть вместе. Счастье совершенно внезапно заполнило до краёв, и захотелось сказать… выразить, насколько я ценю это доверие. Как много значит для меня его поступок.
— У меня есть ещё одна просьба, — гораздо смелее, чем в прошлый раз сказала я, хотя внутри снова замирала от страха, но теперь ещё и от предвкушения.
Хантли нервно рассмеялся.
— Не так быстро, пожалуйста. Дай мне ещё хотя бы несколько минут, прийти в себя и смириться с тем, что я своими руками уничтожил результаты многомесячной работы. Это, знаешь ли, непросто. — Он провёл ладонью по лицу и невесело хмыкнул. — К тому же на разоблачении мэра были завязаны другие мои планы… И теперь я несколько… растерян.
Чувство вины кольнуло, но тут же растворилось в ещё большей радости. Подтверждение того, каких усилий Эрнету стоило выполнить мою просьбу, согревало изнутри. Он сделал это ради меня! И я не могла не отреагировать.
— Обещаю, что эта просьба не доставит таких затруднений. — Я смутилась, подумав, о чём хочу попросить. Голос дрогнул, а уверенность пропала. — Наверное…
Эрнет приподнял одну бровь, но ответа на свой молчаливый вопрос не получил. Зато у меня запылали щёки, а сердце провалилось вниз. Пресветлая Лейна, я никогда не скажу этого вслух!
Он всё-таки подошёл, но не обнял, лишь встал почти вплотную, не касаясь. А мне так остро хотелось оказаться в его объятиях, но при этом совершенно невозможно было пошевелиться и преодолеть разделяющие нас миллиметры.
— Знаешь, у меня тоже есть просьба. Хотя, скорее вопрос. Думаю, будет честно, если мы станем озвучивать их по очереди.
Я чувствовала жар, идущий от его тела, и это мешало сосредоточиться на словах. В ушах шумело, а тепло внутри превратилось в пожар. Тревога и нетерпение свивались кольцами в животе, мешая думать о чём-то, кроме собственной просьбы. Но надо было сначала выслушать Эрнета.
— Спрашивай. — Откуда-то в моем голосе взялась хрипотца и томное придыхание, но Эрнет, кажется, этого не заметил.
— Амелия… — помедлил он, словно собираясь с духом. — Понимаю, что сейчас ты не согласишься, но не могу не спросить… Может, позже, когда я докажу… — Он оборвал сам себя, а потом решительно сказал: — Ты выйдешь за меня замуж?
И вроде бы столько раз он уже предлагал мне это, что можно было бы и привыкнуть. Но я замерла, застигнутая врасплох.
Эрнет внимательно смотрел на меня, но во взгляде не было давления, только готовность принять любой ответ. И в этот раз в его словах не было ни подвоха, ни дополнительных условий, ни скрытых мотивов. Только горячее желание быть со мной. Он, наконец, принимал меня