— Конечно, не беспокойтесь. Я попрошу Салли убрать тут всё и закрыть шатер. На счёт наряда не волнуйтесь, пришлёте потом с курьером.
Так я и поступила: забрала коббарру, карты, принесённые Эрнетом артефакты с тетрадью и поехала домой. Повезло, что не все экипажи ещё разобрали, и удалось быстро спрятаться от взглядов людей в тёмное нутро кареты, чтобы выплакать там своё горе, обиду и непонимание.
Хотя вру. Пути до дома не хватило. Я продолжала всхлипывать и открывая дверь, и поднимаясь по лестнице, и лёжа в кровати. И даже мурчание пушистой змейки не помогло унять моего горя.
Утро началось рано. Раньше, чем мне бы хотелось, и раньше, чем на прикроватном столике успела зачирикать механическая птичка, выигранная для меня Эрнетом на ярмарке.
Из-за полубессонной ночи и переживаний раскалывалась голова, а барабанная дробь в дверь отдавалась болезненной пульсацией. Хотелось умереть, но не получалось. Пришлось встать, накинуть халат и идти вниз, мечтая, чтобы настойчивый посетитель провалился прямиком к дирхам. И побыстрее!
Что и кому от меня понадобилась в такую рань? Очень срочный вопрос от клиента? Если я пригрожу напророчить плохое или больше никогда не принимать в салоне, он же отстанет?
А если не клиент, то кто? Джейк раньше полдесятого никогда не приходил, у Анны был свой ключ. Молочник и разносчики оставляли товары под дверью. Хантли… Сердце провалилось вниз, возможно к тем самым дирхам. Горло перехватило, а на глазах появились слёзы. Снова. Это не мог быть он.
Всё равно я открывала дверь с затаённой надеждой, которая себя, конечно, не оправдала. Хотя желать смерти посетителю я прекратила в тот момент, когда меня сгребли в охапку и радостно завопили прямо в ухо:
* * *
— Амелия, мы справились! Мы его уничтожили! И империю спасли! И сами не угробились! Вчера приехали, а сегодня я сразу к тебе. Я не могу молча-а-а-ать!
Ника схватила меня за руки и закружила по приёмной. Диди порхала под потолком, словно тоже была в этом подобии хоровода. А я сообразила, что мне говорят, наверное, только через пять минут и тут же остановилась, чтобы крепко обнять подругу!
Ура! Ника цела, Виктор-Винсент спасён, империя в безопасности!
— Ника! Я так волновалась! Я видела тебя в доме Брансов. Ты была рыжей и конопатой, мыла полы и что-то бурчала себе под нос…
— Не буду спрашивать, как тебе это удалось, — захихикала подруга. — Но да, пришлось сменить внешность. Твой господин журналист помог мне устроиться прислугой, а потом привёл помощь… Артефакт-то мы и так уничтожили, а вот сами бы точно не спаслись.
При упоминании Хантли кратковременная радость схлынула, словно её и не было. Я снова почувствовала себя совершенно разбитой, и Ника тут же это заметила.
— Что случилось, Амелия? Ты заболела? Выглядишь не очень.
Я поморщилась. Когда в последний раз мне говорили, что я выгляжу прекрасно? Когда я чувствовала себя действительно хорошо?
— Не болею, — помотала я головой. — Вот умоюсь, и вообще отлично станет.
— Если не болеешь, то значит, что-то случилось. Рассказывай!
Подруга потащила меня на кухню, не обращая внимания на вялое сопротивление.
— Ника, дай хоть переодеться, — взмолилась я, смирившись, что уйти от разговора не получится.
— Ла-а-адно, — протянула та, сощурив глаза и снова напомнив натуральную ведьму. — Я пока приготовлю кофе и завтрак. А то ты, похоже, тут благодатью Ошура питалась всё время. На пару со своей коббаррой.
Я слабо улыбнулась этой шутке и пошла наверх, чтобы умыться, переодеться и придумать, что говорить. И как это говорить, чтобы снова не разрыдаться. Но ничего толкового в голову всё равно не пришло, только расплакалась в очередной раз.
Кухня встретила ароматом Никиного кофе. Он почему-то пах совершенно не так, как тот, который готовила Анна или я сама. Запах словно вернул на несколько недель назад, когда Эрнет приходил по утрам с двумя стаканчиками и пакетом сладостей. От понимания, что этого, видимо, больше никогда не случиться, слёзы снова покатились по щекам, а я раздражённо их стерла. И когда ты стала такой плаксой, Амелия? Надо с этим заканчивать!
— Ну, что такое? — всплеснула руками Ника. — Я думала, ты обрадуешься, а ты ревёшь.
— Я просто так скучала… Так волновалась… Я же не знала, что происходит, а теперь вы тут, и это такое облегчение…
Ника сочувственно покивала и поставила на стол чашку, пока я медленно вдыхала и выдыхала, пытаясь успокоиться. Впрочем, первый глоток кофе, отдался внутри не только знакомым вкусом, но и успокаивающей магией. Тут же разжались тиски, держащие в плену моё сердце, и, наконец, можно было вздохнуть спокойно.
— Так и что же случилось? — Ника упёрла руки в бока и посмотрела предельно строго, намекая, что пора выкладывать правду.
— Я вчера была в цирке. Согласилась поработать там один вечер…
Воспоминания снова закружились в голове. Хантли. Первый радостный порыв, страх, колкие фразы, слёзы.
— Пока звучит вполне безобидно.
— И уже под закрытие туда пришёл Эрнет… — Я сделала паузу, чтобы выровнять дыхание. — Я как раз гадала одной леди, а когда закончила, он заявил, что я опять предсказываю что-то не то, и он больше не надеется, что мы поймём друг друга, оставил тетрадь, записывающие артефакты и ушёл… — Всхлип всё-таки вырвался из груди — не помогли ни магия, ни мои попытки сохранять спокойствие.
— Ох, Амелия… — Ника села напротив и посмотрела таким грустным взглядом, что я чуть не расплакалась уже от проявления сочувствия, а не от собственных терзаний. — Я, конечно, очень благодарна господину Хантли и даже обязана жизнью… Но на твоём бы месте уже давно огрела бы его скалкой, или что там у тебя есть? Хрустальным шаром, вот!
От воспоминаний о шаре я покраснела.
— Вазой, — внесла я встречное предложение. — У меня есть ваза. Он мне её и подарил.
— Отлично! Где она? — Ника обрадовалась и осмотрелась с таких хищным вниманием, будто собиралась бить вазами журналистов прямо сейчас. Я против воли хихикнула, чем привлекла к себе внимание. — А что на артефактах и в тетради?
— Не знаю. Не слушала и не смотрела. Да и что там может быть, кроме очередных доказательств, что все предсказатели шарлатаны, а пророчества ведут к несчастьям. Я сейчас к этому не готова…
— Ну-у-у, в чём-то он прав,