— Боги? Приносят? — переспросил Грубанов. — Аисты недоделанные… И что, за столько лет — и ни одного «попадания»?
Пепельноволосая лишь уклончиво хмыкнула.
За разговорами парочка добралась до хором Николая, возле входа в которые привычно стояла парочка поджарых стражниц. Женщины-телохранительницы — настоящее торжество феминизма…
— А убрать их отсюда нельзя? — шепотом поинтересовался он. — Я спать боюсь, мне все время кажется, что они возьмут эти дилдо и… Напрягают они меня, короче говоря.
Хьюсти звонко рассмеялась:
— Нет, господин, это ведь для твоей безопасности! Мы все еще ожидаем нападение темных, поэтому девочки останутся здесь.
Грубанов вздохнул и перешагнул порог.
— Не зайдешь? — обернулся он.
— Нет, господин, отдыхай. Набирайся сил. Завтра тебя ждет насыщенный день, который ты проведешь в попытках овладеть магией.
— Все еще думаешь, что у меня получится?
— Уверена! — подмигнула пепельноволосая, развернулась и пошла прочь.
Николай проводил ее похотливым взглядом и потер слегка напрягшийся «молот» — конкретно на Хьюсти у него по-прежнему «стоял».
Глава 17
На улице вечерело. Поселение светлых эльфиек, со всех сторон окруженное высокими деревьями, стало погружаться в сумрак. По периметру деревушки вспыхнули факелы.
Грубанов предпринял две-три попытки выйти наружу подышать свежим воздухом, но всякий раз дорогу ему преграждали стражницы: «Не положено!»
— Ну и ладно, тогда спать лягу, — когда перед носом в третий раз, словно копья, скрестились метровые дилдаки, в сердцах бросил он. — Меня не беспокоить!
Но спать Николай не лег — на этот вечер у него были совсем другие виды.
План побега родился в голове за секунды. Ну как — план. Идея «вылезти в окно» вряд ли могла именоваться этим громким словом. Скорее, «планишком, придуманным на коленке».
Когда на улице окончательно стемнело, Грубанов высунул голову в окно и огляделся, прислушиваясь к звукам. В деревушке было довольно тихо и безлюдно… безэльфийно! Лишь вдалеке, у самой границы поселения, о чем-то жарко спорили две девушки. Но это было не страшно — занятые выяснением отношений, они вряд ли бы заметили не то что крадущегося Николая, а даже пробегающего мимо Годзиллу.
Стараясь не шуметь, мужчина подтащил к окну табуретку, забрался на нее с ногами и, беззвучно выдохнув, словно собирался опрокинуть рюмашку, нырнул головой вперед. Со стороны могло показаться, что из окна — прямиком в растущие под ним кусты — выпала жирная матерящаяся лама. Чуть полежав, лама встала на четвереньки и, прячась в высокой траве, торопливо похромала к густой чаще леса.
Тропинка, по которой шел Николай, была ему знакома — именно по ней они с Хьюсти направлялись на встречу с вагиномонстром. Но, несмотря на узнаваемость, идти приходилось осторожно, чуть ли не на ощупь — поднявшаяся в небо багровая луна почти не освещала путь. А ему ой как не хотелось споткнуться о камень и улететь головой в дерево, равно как и подвернуть ногу о торчащие из земли корни и свалиться в придорожный овражек.
Когда до места их утреннего «рандеву» с сагари оставалось совсем ничего, до Грубанова вдруг долетел заливистый детский смех.
Он затаился, прислушиваясь и всматриваясь в темноту. Смех определенно шел от места встречи! Помимо смеха оттуда доносились негромкие причитания, тихое пение и глухие удары, словно кто-то лупил палкой набитую конфетами пиньяту.
Пожав плечами, Николай пошел вперед. С каждым шагом смех и звуки ударов становились все громче, а пение-причитания приобрели вполне внятные «контуры».
— Патамуста низзя… ай, ой! Патамуста низзя… ой, ай! Патамуста низзя… ай, ай! Быть на свете краси-ивай тако-ой! Ой, ой!
Вскоре взгляду мужчины открылась удивительная картина — завывающий сагари висел в воздухе, уцепившись рукой за ветку дерева, а возле него, вооружившись дилдо-палками, кружили три эльфийки — одна совсем ребенок и двое подростков. И не просто кружили! Они что есть сил лупцевали демона по морде, руке, змеиному хвосту. Младшей девочке на вид было лет девять, средней и старшей — по тринадцать-четырнадцать. Все это безобразие освещал воткнутый в землю факел.
— Эй! Прекратите! — возмутился Николай. Одним прыжком очутившись возле девочек, перехватил занесенную дилдо-палку «средней», но тут же с отвращением отпустил. — Вы что творите?
— Демона в ад изгоняем, — спокойно ответила старшая девчонка и огрызнулась: — А ты слепой, что ли?
Грубанов от такой наглости слегка растерялся.
— Я…Ты… Ты как со взрослыми разговариваешь, сопля? — грозно спросил он.
Эльфийки насмешливо переглянулись.
— Ой, тоже мне, взрослый, — ехидно пропищала самая младшая из этой компашки. — Ты не «взрослый», ты — «мужчина».
— Вот-вот, — подхватила средняя, — тебя, может, завтра тут уже и не будет.
— Поэтому не надо учить нас жизни, — закончила старшая.
Грубанов растерялся еще сильнее.
— Да вы… ах вы… Мелюзга охреневшая! — не сдержался он.
Девчонки вновь обменялись взглядами.
— Мы не мелюзга, мы — дочери богов, — гордо выпятив зачатки груди, сообщила старшая.
— Вот я, — закичилась мелкая, — самая младшая дочерь богов.
— Так что мы требуем больше уважения, «мужчина», — подвела итог средняя.
Грубанов, пребывая в полном недоумении, отступил.
В своей семье — где хоть и были некоторые проблемы — он воспитывался с уважением к «возрасту». Посмел огрызнуться на старшего? А ложкой по лбу не хочешь? Поэтому сейчас для него было несусветной дикостью, что девочки не только не слушаются его, взрослого мужика, но и неприкрыто хамят. Невиданная дерзость! Ведь, как предполагал Николай, одного только его рыка должно было хватить, чтобы детки побросали свои палки и, наматывая сопли на кулак, побежали домой, к мамкам…
Кстати, насчет мамок!
— Ты самая младшая, значит? — прищурился Николай. — Твою маму зовут Льюти?
— Да, это моя мама, — гордо ответила мелкая.
— А твоя мама знает, где ты по ночам с подружками шляешься?
Младшая эльфийка смутилась:
— Нет. — И потупила взгляд.
— А разрешает она тебе по ночам шляться?
— Не-е-ет.
Николай, предчувствуя скорый, но справедливый триумф в борьбе с обнаглевшими малолетками, довольно напыжился:
— А вам, старшим, мамки разрешают?
Девочки переглянулись. На этот раз не так уверенно.
— Ну-у… нет… — замялись они.
— Так какого черта вы тут делаете⁈ — взорвался мужчина. — А ну брысь по домам, а то…
Договорить он не успел, да это и не понадобилось — молодые эльфийки стремительно скрылись в чаще.
— Ух, мелюзга! — Грубанов