У входа нас встретил швейцар в картинной ливрее, как будто сошедший с полотна того самого века. Только вот у него была военная выправка, а в штанах выпирало… нет, не то, что вы подумали, но калибр был крупный. Любимый у жандармов сорок четвертый, пошедший еще с русского Смита-Вессона.
— Проходите, пожалуйста! — Силантьев изображал из себя любезного хозяина.
Мы прошли по первому этажу, по ковровой дорожке между закрытых дверей без номеров и указателей — верный признак того, что вы находитесь на объекте с усиленными мерами безопасности. Кому надо — тот назубок знает, куда ему идти, а постороннему это совсем необязательно. К тому же, бежать трудно — не зная плана вдруг вместо спасительного выхода окажешься в комнате с рексами…
В одну такую дверь и постучался Силантьев.
— Войдите! — раздался властный голос.
Силантьев распахнул перед нами дверь и запустил внутрь.
— Здравствуйте, Ваше Величество! — поклонились мы.
Сидящая в кресле дама в брючном костюме отнюдь не выглядела старухой или какой-то увядшей, ну может только чутка. Видимо, из-за окружавшего ее флера Силы и Власти. Или, наоборот, но все это присутствовало. Так что перед нами сидела действительно Императрица, владычица Российской Империи. Ее слабые сынки, один из которых сейчас ерзал на троне, в подметки ей не годились.
— Здравствуйте, господин Константинов, — произнесла дама скрипучим голосом. — Здраствуйте, э-э… госпожа Константинова, если вас так можно называть? Или лучше госпожа Зенуним?
— Вы поразительно осведомлены, Ваше Величество, — поклонилась Лами. — Как вам будет угодно.
— Не суть важно, — кивнула Императрица.
Она достала из портсигара сигариллу.
— Никто из присутствующих возражать не будет? Ну и ладно.
Вот руки ее выдавали. Это, кстати, хороший признак — хочешь узнать возраст женщины, посмотри на ее руки. Она может быть утянута, подтянута, с золотой сеткой, вшитой в морду, но вот с руками ничего сделать нельзя кроме, разве что, хорошего маникюра.
И когда видно высохшие старческие руки в пигментных пятнах, все становится понятно.
— Итак, у вас есть кое-что мое, — она, прищурившись, выпустила сизый дым в воздух. — И я хочу это получить.
Я сделал знак и Лами достала планшет из прихваченной с собой сумки. Я передал его Императрице.
— Небось, смотрели? — проскрипела она.
— Да, — честно признался я. — И немало удивлен.
— Чему же? — прищурилась она от дыма. — Что Империя в моем лице ведет дела с Канаверовым? Или ведьмы с вами, вурдалаками?
Тут уже поморщился я. Ненавижу, когда нас так называют. А за «упыря» вообще глотку рву сразу.
— Тем, что одной рукой вы ведете с ним дела, Ваше Величество, а другой поручаете его убрать, — спокойно ответил я. — И обставляете это так, что виноватыми и предметом для отвода остаемся мы.
— Проще говоря, я вас подставила, так? — усмехнулась она сквозь дым. — Дорогой граф, вам пора бы уже за — сколько вы там живете — лет привыкнуть к этой игре.
— Я-то привык, Ваше Величество, но вот только в этом случае все по-другому, — опять поклонился я. — Обычно, точнее, всегда игра заканчивалась с другим результатом — смертью проигравшего. Но не сейчас.
— Понятно, граф, — кивнула Императрица. — Вы требуете сатисфакции. Что вас устроит? Ну, разумеется, кроме жизни царственной особы?
— И в мыслях не было, Ваше Величество. Я предан трону и Императорской семье.
— Верю. Не знаю почему, но верю. Итак, что вам нужно?
— Только то, что мое по праву. Голова Канаверова.
— На подносе с базиликом и нарезанными помидорками? — попробовала пошутить она.
— Можно и без этого, Ваше Величество.
— Вы наверняка просмотрели и оставили себе на память другие бумаги, которые были в кейсе?
— Вернем. Обязательно. Кроме одного…
— Силантьева? Не обязательно, как и другие. И, кстати, эти бумаги собраны Канаверовым, у него хорошие связи, которые мы используем. Он думает, что те, кто в папке будут скоро ликвидированы, попадут под каток. Но он ошибается. Скажите, с теми, кто в тех папках, можно вести дела?
— Они же Сигмы… — удивился я.
— Вот именно! — воскликнула императрица и затушила окурок в горшке с несчастным фикусом. — Если бы вы, Альфы, знали, как вы зае…! Своими амбициями, притязаниями, выходками! С вами работать невозможно!
— Не знаю… — растерянно протянул я. — Я никому не доставлял хлопот и ни с кем не работал. Если Канаверов с Маркониным тут замешаны — я не при делах. Тем более, вы знаете, в каких я отношениях с ними.
— Знаю, поэтому и разговариваю с вами вообще. Вы — Альфа, сейчас самый старый из ныне живущих вампир. Но больше Альф в Петербурге не будет. У вас есть возможность тут исправить дела и передать власть в Питерском гнезде одному из тех, чьи личные дела были в папках. Что скажете? Кто сможет стать во главе гнезда?
— Из тех, что вы подобрали? — рассмеялся я. — Никто.
— Это почему это? — удивилась Императрица.
— Ну а кого вы решили поставить? Силантьева? Он же дампир, полукровка. Извините, Ваше Величество, но в нашей иерархии все немного по-другому. Силантьев в ней — никто и звать никак. Выблядок-полукровка, враг. Поэтому вам принесут его голову очень быстро, не успеете обернуться. Он, я думаю, об этом знает.
— Да, — кивнула она. — Примерно то же он сказал.
— Вы хотели услышать это от меня, — хмыкнул я.
— Я никогда не доверяю одному источнику.
— По поводу остальных. Про тех я даже и не слышал. Знаю только Рагинского. Фрик и любитель весело проводить время. Однако, умен и деловит. Проблема одна — я разговаривал с ним, он не хочет влезать во все эти разборки. Уговорить его будет трудно, Ваше Величество.
— Не так уж и трудно, учитывая то, что это будет делать Государь Император лично. А насчет разборок — у нас есть вы.
— То есть?
— Покажите мне ваш контракт с ковеном.
Я достал бумаги.
— Вот так будет лучше? — и Императрица что-то там дописала, а потом отдала бумаги мне.
Всего-навсего, лишний нолик и подпись под «Исправленному верить».
— Лучше, Ваше Величество, — позволил себе улыбнуться я.
В самом деле, сумма контракта только что увеличилась в десять