Если предоставят, то будет все хорошо и проблема с жильём уйдёт в прошлое. Как ни крути, а жилищный вопрос штука серьёзная. Ведь он серьёзно останавливает приток новых граждан в города. Как уехать из деревни в город, чтобы работать на фабрике или заводе, при этом не имея своего угла? Коммунисты в моей истории начали с бараков, но я хочу, чтобы здесь этого не произошло. Понятно, что их строили для того, чтобы удовлетворить спрос на жильё для рабочих, но нельзя людей селить в хлев. Сначала жильё, затем всё остальное. Пусть занимаются застройкой, заселением людей в пустующее жильё в бывших доходных домах и прочее, а уж потом проводят наборы для работы на предприятиях городов.
Кстати о заселениях. Пока осматривали квартиры с Иваном, я прикидывал, как можно использовать такие огромные пустые площади. И пришёл к выводу, что вполне можно переоборудовать большие квартиры в отдельные, а не в коммуналки. Коммунисты их для чего устраивали? Да потому, что так проще и дешевле, ничего не надо строить, лишь заселяй людей в комнаты и баста. Но тут надо подойти к вопросу с уважением к людям. Есть квартира на пять спален, так заселять надо не пять семей, где как минимум десять человек будут ходить в один сортир, а заселить, скажем, три семьи. Оставшиеся свободными комнаты перестроить в туалеты и ванные, ничего сложного, затрат минимум, а результат гораздо лучше. Зачем плодить недовольство людей с самого начала образования республики? Все понимаю, деньги, как всегда деньги, но мне кажется есть ещё один момент. Занимались этим люди по остаточному принципу, заселить и баста, а как там будут жить люди, никто попросту и не думал. Ведь все назначенцы новой власти, это такие же малограмотные люди, как и те, кого будут селить. Поэтому надо будет подать идею, когда начнётся активное привлечение трудящихся на заводы и фабрики, но, скорее всего, это уже после войны.
– Так как, товарищ Воронцов, есть возможность выполнить это задание?
Я стоял перед отцом народов и терзался мыслью, что как-то всё не так. Передо мной стоял вроде и Сталин, а вроде и нет. Скорее всего, я был готов к встрече с этаким седым, умудрённым опытом вождём пролетариата, а увидел перед собой мужика в самом расцвете сил, но сильно уставшего.
Коба стоял, как обычно его показывали в кинофильмах будущего, здорово, кстати, подметили особенности его поведения. Трубка в левой руке, она ведь у него не разгибается, и он приспособился к этому факту таким образом. Когда она не занята, то почти всегда в кармане, чтобы не привлекать внимания. Во взгляде хитринка, вперемешку со сталью, но нет властности, нет той харизмы, что пытались, иногда успешно, передать в тех же фильмах. Здесь Сталин ещё не тот, это заметно. Он многое повидал, пережил, но все главные события, которые сделают его Великим, ещё впереди. Он переживёт смерть жены, которую, возможно, сам и спровоцировал, переживёт Великую войну и победит в ней. А пока он больше похож на человека, недавно нашедшего портфель с деньгами и пока не придумавшего, как распорядиться этим «подарком».
– Возможность всегда можно изыскать, – начал отвечать я.
Сюда, в кабинет одного из руководителей партии большевиков, меня пригласили через товарища Деникина. Он предупреждал, что последует какая-то беседа с политработниками, но вот о том, что это будет визит к самому Кобе, и сам не знал.
Ранее Сталин отказывался от встречи со мной, по крайней мере, так говорил Деникин. Я специально просил его устроить её, представив меня именно человеком, который что-то знает о будущем. Но то ли сам Деникин не стал связываться, то ли Коба не проявил внимания к такой постановке вопроса, но встреча произошла только сегодня и совсем на другую тему. Сталина интересовала возможность устранения генерала Маркова. Тот, не погибнув в этом варианте истории в июне, как вроде бы должен был, активно громит отряды большевиков на юге страны, и его действия вызывают серьёзные опасения у руководства партии. Есть реальная угроза захвата белыми Царицына, а это главная артерия для поставок как нефти, так и продовольствия на север страны. В общем, придётся мне всё же выполнить это грязное дело, память о хорошем расположении ко мне Сергея Леонидовича ещё жива во мне, поэтому задача не будет легкой.
– Если вам передавали моё предложение, – я, полуобернувшись, посмотрел на Антона Ивановича, словно извиняясь, если случайно подставлю сейчас его, – то я ведь предлагал вообще заняться этим всерьёз и устранить всех командиров самых больших частей Белой армии. Корнилов, Юденич, Краснов, Шкуро, Дроздовский, Врангель, Колчак, – я взял короткую паузу, Сталин в это время внимательно меня рассматривал. – Кто там ещё из самых отмороженных командиров? Атаманы Семёнов, Анненков, Калмыков, это только самые-самые. Я предлагал рассмотреть возможность их нейтрализации.
– Ви, товарищ Воронцов, очень кровожадны, – начал Сталин, перед этим выдержав двухминутную паузу. Взгляд изменился, и вот теперь он был больше похож на того, киношного Сталина. Хитринка исчезла, появилась твердость, если не жестокость, решительность и ум. – Ви называете этих людей бандитами и отморозками, если я правильно услышал? – Я кивнул. – А вам не кажется, что ви такой же?
Фигасе, ну и чего теперь?
– Да, – ответил я, рубить так рубить, – только не кажется, я и есть такой. Но есть одно небольшое различие между нами.
– Да, конечно, ви считаете, что находитесь на правильной стороне, и потому решили, что ви другой и вам можно быть таким!
Блин-блинский, он меня что, упрекать тут будет? Но как же точно он подмечает все узкие моменты…
– Да, я считаю, что наше дело правое, и, самое главное, товарищ Сталин, я не воюю с мирными гражданами, не убиваю женщин, стариков и детей. Я убиваю тех, кто истребляет русский народ.
– Только русский?
Ах ты чёрт усатый, конечно, ты же нарком по делам национальностей, ну, держи тогда.
– Я сказал – русских, так как основные действия ведутся именно на русской земле. Если вы решили, что я как-то принизил другие национальности, вы ошиблись. Я