– А не надоело судьбу испытывать? – неожиданно спросила Катерина, внимательно слушавшая их разговор.
– А я, Екатерина Павловна, судьбу не пытаю. Я Родине служу, – повернулся к ней Руслан. – Как некогда и батюшка ваш служил, и другие офицеры, что не на паркетах чины да звания выслуживали, а вот так, в поле. Это, простите великодушно, и есть суть слова дворянство. Служение трону и государству. Для того оно и создано было.
– А как же жизнь? – спросила девушка. – Семья, дом? Это все куда? Или вы решили совсем не жениться?
– Господь с вами, – отмахнулся Шатун. – Наоборот. Я о семье давно мечтаю. Да пока все не складывается.
– Ну, про Наталью Тарханову я наслышана, – осторожно кивнула Катерина, с тревогой поглядывая на него. – Но неужели вы после нее не пытались еще раз как-то жизнь устроить?
– Ну, поначалу я должен был траур выдержать. Как ни крути, а она невестой моей была. А после дела службы закрутили, ранение, контузия, в общем, не до того было, – снова вздохнул Шатун, которому этот вежливый допрос уже начал надоедать. – Да и дела поправить сначала требовалось. Это Петр Иванович меня как облупленного знает и был уверен, что я не ради приданого за дочерью его ухаживать стал. А кому другому пойди это докажи. Вот и решил, что пока все дела в порядок не приведу, ни к кому свататься не стану.
– Ну, про это я уже слышал, – одобрительно кивнул полковник. – Но неужто вы не желаете куда поближе к столице выбраться? В тот же Краснодар, к примеру.
– Как к моей фамилии относятся, вы, господин полковник, хорошо знаете, так что мне и тут неплохо, – ехидно усмехнулся парень. – Да и дела все мои тоже тут. Ну не повезу же я за собой своего мастера, который все мои задумки изготавливает. Я его не могу уговорить в имение переехать, чтобы и кузня, и лаборатория, и мастерские в одном месте устроить, а вы говорите – в Краснодар. А это мой доход, ваше высокопревосходительство.
– Перестаньте, Руслан Владимирович, – отмахнулся полковник. – Для вас Павел Лукич. Не на плацу, да и в отставке я.
– Как прикажете, Павел Лукич, но полковником вы для меня все равно останетесь, – подпустил Руслан чуточку подхалимажа.
Как ни крути, а полковник Вяземский был старым приятелем и сослуживцем князя Тарханова, а с этим человеком Руслан предпочитал дружить. Что ни говори, но князь как-то случайно стал его настоящим покровителем, делавшим все, чтобы у парня и карьера состоялась, и личные дела как-то устроились. Достаточно было вспомнить эпопею с имением. Такие подарки власть делает очень редко, а еще реже выделяет средства для их обеспечения. А самое главное, прощаясь с ним, князь попросил, именно попросил Руслана, присмотреть за полковником и его дочерью. Так что теперь Шатун просто вынужден был налаживать с полковником добрые отношения. Потому и отвечал на все сыпавшиеся на него вопросы.
– Петр Иванович сказывал, что тяжеловозов этих он вам специально покупает, чтобы после вы племя вывели. Так ли? – подумав, спросил Вяземский, кивая на двух громадин, не спеша жевавших свой овес.
– Есть такая идея, но пока это только планы, – вздохнул Шатун.
– А чего так задумчиво? – усмехнулся полковник. – Дело-то доброе, да еще и доходное к тому же.
– Где б еще время на него найти? – фыркнул Шатун. – Я ж на службе только не живу. Иной раз, как в горы уйдешь, так недели три, а то и дольше по козьим тропам ползаешь. А кони, они ж живые. Им пригляд нужен.
– И что делать станете? – заинтересовался Вяземский.
– Придется доброго лошадника искать, да нанимать его на службу. Вон, казаков своих попрошу, найдут.
– Что-то у вас, я смотрю, все через казаков делается, – вдруг насупился полковник.
– А чему тут удивляться? – не понял Руслан. – Они люди честные, почти все грамоте разумеют, да и слово свое держат. К тому же у меня среди них и имя имеется. Знают, что я слово свое держу и, что обещал, исполню свято. А крестьян тут мало. Они все больше подальше от предгорий селятся. Я вон не знаю, где людей набрать, чтобы в имении на землю посадить. Боятся они близко к горам селиться.
– Это да. Про горцев я не подумал, – смутился полковник. – А вы их, Руслан Владимирович, не опасаетесь?
– Горцы меня Лютым прозвали. Так что нет. Не опасаюсь, – хищно усмехнулся Шатун.
– Тут у них, говорят, кровная месть во всю имеется. Неужто вас никто кровником не называл? – последовал новый вопрос.
– Был один, – отмахнулся Шатун.
– И что? – жадно глядя на него, быстро спросила Катерина.
– Я же сказал. Был. Да весь вышел, – хмыкнул парень, поднимаясь.
* * *
Дом для полковника Вяземского был снят по приказу князя Тарханова самим городским головой, так что заниматься устройством беспокойного семейства Руслану не пришлось. Доведя их до самых ворот уже арендованного подворья, Шатун вежливо попрощался и поспешил по своим делам, пообещав заехать при первой же возможности. Теперь нужно было решить, куда девать сундук. Роман, заметив его беспокойство, подъехал ближе и, понизив голос, тихо поинтересовался, что так парня беспокоит. Понимая, что без помощи ему не обойтись, Руслан быстренько сочинил историю, что полученные химикаты могут быть весьма опасными и ему требуется место, где он мог бы их долгое время хранить, не беспокоясь, что кто-то в тот сундук случайно влезет, или случится еще какое несчастье, которое может привести к большой беде. Поэтому ему требуется место, о котором никто не знает, и где, даже если что-то случится, случайных людей не будет. Понимающе кивнув, следопыт на несколько минут погрузился в раздумья, после чего, радостно улыбнувшись, сообщил:
– Есть такое место, княже. И от мастерской твоей недалече.
– Фургон пройдет? – тут же спросил Шатун, которому совсем не улыбалось тащиться через лес с тяжеленным сундуком на плечах.
– Близко подъехать можно. Дальше на руках донесем, – уверенно кивнул следопыт.
– Веди, – чуть подумав, решительно кивнул Шатун, понимая, что лучше этого казака окрестные места не знает никто.
Группа снова выехала из города и, объехав его по дуге, углубилась в лес. Роман провел отряд одному ему известной тропой, выведя его к небольшому каменному языку, разрезавшему лес словно ножом. Скальный выход с короткой осыпью начинался невысоким утесом, у подножия которого и обнаружилась расселина. Срубив недлинную жердину, Роман ловко размахрил один ее конец