Сунгуров Алексей
Перст Божий?
Пролог
Высоко-высоко над землей в райских кущах меж пушистых облаков, где человеческому глазу все кажется прозрачно-иллюзорным, сидели в укромном уголке Иисус Христос со своей матерью Пресвятой Девой Марией. Почти 2000 лет минуло с тех пор, как завершили они свою земную миссию. Земля постоянно менялась, люди продолжали грешить, как будто и не было подвига искупления грехов человеческих, и было уже давно ясно всем небожителям, что пора посылать на землю нового Мессию, но Бог-отец бездействовал. Надо сказать, что время в райских кущах течет совсем по другим законам, чем на земле, и Бог-отец последние 300 лет (по земным меркам) находился в глубоких размышлениях, стоит ли разрешить на земле технический прогресс, или для безопасности своих детей неразумных — запретить его. Он и не представлял, что за эти 300 лет человеческая цивилизация сделала гигантский скачок вперед. Однажды, взлетавшая в космос ракета чуть было не прервала его размышления, протаранив окрестности райских кущ, но мысли его были так глубоки, что он не заметил и этого. А дальнейшее промедление было губительно. Иисус сидел, горестно склонив голову на плечо матери. Мысли его были там, на земле. Он жаждал снова помочь братьям своим меньшим, но не знал как. Снова и снова меж ним и матерью повторялся один и тот же диалог:
— Я должен им помочь, — это моя миссия.
— Но ты не можешь второй раз прийти на землю.
— Значит, нужно послать нового Мессию.
— Да, но это может сделать только Отец, а мы не вправе прерывать его раздумья.
— Но нельзя же больше сносить их грехи, они же уничтожат саму жизнь на земле.
— Это так, но мы бессильны помочь безумным…
И этот диалог продолжался без малейших изменений все последние 300 земных лет. Жизнь в райских кущах статична, и ничто не в силах изменить ее. Но недаром Иисус был когда-то землянином — в нем остался этот земной бунтарский вирус. И он (этот самый вирус) и не давал сыну Божьему отступиться от мысли о новом спасении людей. И на этот раз его осенило:
— Но ведь я могу вдохнуть мои мысли в голову земного человека, и он станет перстом Божьим, который и укажет путь к спасению всем остальным людям.
— Но кто станет слушать простого человека в таком тонком вопросе, как спасение души, если они не очень-то слушали при жизни тебя — Сына Бога?
— Да, ты права, но это будет не простой человек. Я дам ему ум, образование, опыт, средства к существованию, и он станет самым знаменитым в истории человечества писателем. Он напишет Божественные книги, и его рукой будет водить моя воля.
— Но кто станет твоим избранником? Из какого народа ты изберешь себе помощника?
— Да, это не простой вопрос. Народ Израилев погряз в делах земных, деньги стали их божеством. Остальные же народы все для меня равны.
— Я думаю, что это должен быть представитель одной из крупнейших стран, что бы за ним всегда была мощная поддержка родины.
— Значит выбирать придется только из русских и американцев.
— Я думаю, что надо выбрать русского, в этой стране почти совсем не осталось верующих, и будет неплохо, если он попутно вернет своих сограждан на путь истинный.
— Решено, пусть будет русский.
А в это время на Земле на севере первого в мире государства рабочих и крестьян, в городе с божественным именем Архангельск родился ничем не примечательный мальчик. Шел 1962-й год. В роддоме над колыбелью младенца в обеденный перерыв, когда весь персонал разошелся по своим делам, склонился тихий белоснежный ангел, провел ласково рукой по голове новорожденного и поцеловал его в лоб. Дальше оставалось подождать, пока он вырастет и понесет свой крест.
Ночью в том же роддоме, когда весь персонал сморил недолгий чуткий сон, над той же самой кроваткой склонился черный ангел и тоже поцеловал младенца в лоб. Сатана, случайно подслушавший весь разговор Иисуса с Девой Марией, довольно потер руки. Он не стал разрушать замысел сына Бога, так как тот с легкостью мог найти себе другого человека, а только немного улучшил проект. Он решил слегка добавить избраннику ума, зная твердо, что с умом добавляет тому и сомнений. Пусть уж лучше Иисус намучается с этим человечишкой, может, тогда ему и не захочется повторять эксперимент.
Глава 1
Николай Сыромятов, сын простого рабочего и служащей, не помнил первых, в общем-то бессмысленных лет жизни. В голове мелькали какие-то обрывки воспоминаний о днях, проведенных в детском садике, драках с одногодками во дворе, о добрых тетях, маминых подругах, тискавших его в приступах материнских ласк. Надо сказать, что на своих ранних фотографиях он всегда представал в образе белокурого ангелочка, которого так и хочется обнять и поцеловать. Да он таким и был почти все свое раннее детство. Удивительно легко поступил он и в английскую спецшколу, сдав вступительный экзамен не столько за счет своих знаний, сколько за счет неотразимого обаяния. Учителя его тоже любили. Он был умен, не без способностей, почти никогда не дрался. С самого раннего детства он обнаружил в себе странное свойство: прежде чем что-либо сказать или сделать, он всегда думал о последствиях. Поэтому в школе отличался тихим характером, был скромен и молчалив. В старших классах он начал блистать по литературе, его сочинения неизменно ставили в пример, отправляли на городские и областные конкурсы. В десятом классе в одном из сочинений он написал, что каждый человек должен стать знаменитым, иначе зачем ему вообще дана жизнь?
Иисус довольно потер руки. Его миссия протекала успешно, препятствий впереди не предвиделось. Оставалось послать Николая в литературный институт, и через 5 лет у него будет собственный подвластный только ему писатель, а точнее — Перст Божий.
Но осложнения начались на школьных выпускных экзаменах. На устном экзамене по литературе Николай на простейший вопрос о том, кем были Онегин и Печорин, не смог дать ответ. Он отлично знал, что они были лишними людьми, но почему-то не смог этого сказать. Какая-то странная немота поразила его. В уме он десятки раз произнес эту фразу, но губы и язык отказывались повиноваться. Любимая учительница Анфиса Семеновна, не в силах помочь такому горю, вынуждена была