Я сделала вид, что не заметила его. Тем более, в толпе встречающих уже заметила знакомую до щемящей боли в сердце фигуру.
Максим подождал, пока я подойду, склонился и хотел поцеловать в губы, но я отвернула голову и поцелуй пришелся в висок.
— А где твоя Вера? — без «здрасьте» сразу спросила я. — Она в курсе, что ты тут?
— Пойдем посидим где-нибудь. Поговорим, — ответил бывший муж, забирая у меня чемодан.
Я пожала плечами.
Мне было абсолютно все равно, где именно разговаривать, поэтому на все вопросы Максима, какую кухню и какой вид на город я предпочитаю, пожимала плечами снова и снова.
Все время хотелось оглянуться, найти Тимура. Но я держалась.
Если он меня решил не встречать — значит, так надо.
В Стамбуле нет недостатка в кофейнях, так что мы устроились в первой попавшейся с видом на Босфор. Перед нами поставили крошечные стеклянные стаканчики с чаем и блюдо со сладостями.
Аппетита у меня не было, но я вяло ковыряла золоченой ложечкой какое-то пирожное с орехами. Над головой с дикими криками носились чайки, под ногами путались рыжие коты, туристы глазели на нас как на одну из достопримечательностей города наряду с медными джезвами в лавочке по соседству и ряжеными дервишами напротив.
Я тоже смотрела по сторонам, тщательно избегая взгляда Максима. Его совершенно не смущал мой рассеянный вид. У него в планах был серьезный разговор — и он серьезно со мной разговаривал. Очень правильными словами. Теми самыми, о которых я мечтала.
— Агата, мы ведь и правда были близкими. И остались ими, не смотря ни на что, согласна?
Я кивала, отпивая по глоточку горячий ароматный чай и вдыхала запах близкого моря, готовясь к расставанию с ним надолго.
— Когда я тебя встретил, я сразу понял, насколько ты необычная. Я еще не догадывался, что нам будет так сложно вместе. Но ведь было и хорошо, да?
Я кивала снова.
Он задавал вопросы, не требующие развернутого ответа.
«Правда?»
«Да?»
«Согласна?»
Можно было кивать, не вникая.
— Просто когда ты начала мной манипулировать, это стало раздражать. Ты же знаешь, что мужчины очень остро относятся к своей независимости, да?
— Конечно.
Я отколупывала от кусочка пирожного орешки в карамели и по одному отправляла в рот. Занятие это требовало максимум внимания.
— Поэтому все твои намеки, вранье и последняя капля — предложение о разводе! — постепенно убивали мои чувства к тебе. Однажды я подумал, что они ушли окончательно. А кто бы не подумал?
Я пожала плечами, не поднимая на него глаз.
Максим взял мою ладонь, спокойно лежавшую на столе, в свои руки, и принялся поглаживать костяшки. Эта знакомая, привычная до ноющих костей, «наша» ласка вдруг показалась мне какой-то неестественной, нарочитой. Даже неприятной.
Но вырвать ладонь было бы неуместно. Он ведь реально старался — воплощал мечту каждой брошенной жены. Раскаивался и говорил о любви.
— Все оказалось не так! Отдохнув, я понял, что ты для меня — все еще жена. Я по десять раз в день спохватывался, где мое кольцо. Было так странно жить без тебя, Агата…
Я отвлеклась и не уловила в его тоне вопросительных ноток, поэтому забыла кивнуть. Засмотрелась на мальчишку на улице, который упоенно грыз бублик с кунжутом и гадала — он вообще жует или сразу глотает кусками?
— Агата! — рявкнул Максим. — Где ты витаешь?!
От неожиданности я вздрогнула и выронила ложечку. Она зазвенела, упав сначала на край блюдца, потом перевернувшись и кувыркнувшись со стола, а потом еще подпрыгнула пару раз на звонкой плитке пола.
— Агата! — Максим стиснул мою руку до боли. — Обязательно привлекать к себе столько внимания?
Я сжалась, уловив знакомые интонации. Он всегда меня отчитывал, когда я прилюдно проливала суп на футболку, роняла приборы или громко двигала стул.
Но сейчас он только глубоко вдохнул, прикрыв глаза. И медленно выдохнул.
— Все это неважно. — Максим снова принялся поглаживать мою руку, прощупывая тонкие косточки кисти. — Неважно, Агата. Я тебя за все простил. Давай начнем сначала?
52. Домой
Я ждала этого вопроса.
Все шло к нему с начала разговора.
Но вместо того, чтобы обрадоваться, броситься ему на шею, разрыдаться — зачем-то уточнила:
— Мы снова поженимся?
— Ну… Не сразу. — Максим поднял брови и хмыкнул, словно вопрос был до крайности нелепым.
— Почему?
— Тебе непонятно? — брови взметнулись еще выше.
— Нет.
— Ну подумай еще.
Наверное, в этом была виновата наша разница в возрасте.
Он всегда учил меня жить.
Не отвечая на вопросы, а вынуждая искать ответ самостоятельно.
Возможно, это было признаком хорошего учителя.
Но сегодня я впервые задумалась, что мы не учитель и ученица.
Мы муж и жена. Были.
— Ты доела? — спросил Максим, глядя на развороченное пирожное. Он не стал комментировать, что я больше играла с едой, чем ела ее, но его поджатые губы напомнили мне о прежних лекциях на эту тему.
— Да. Идем?
Максим поднялся, бросил на стол несколько купюр и протянул мне руку.
Я подала ее, стараясь делать это изящно, как он меня учил. И ни в коем случае не опираться по-настоящему — это просто жест вежливости, а не помощь инвалиду!
Но вместо того, чтобы отпустить мои пальцы, как и полагается, он привлек меня к себе и прижал крепче. Наклонился, чтобы поцеловать — я ощутила приторный запах его нового парфюма. Слишком сильный, слишком непривычный, какой-то агрессивный. Меня даже замутило.
Я отстранилась раньше, чем он успел коснуться моих губ.
Сбылась моя главная мечта последних трех месяцев, а я почему-то, вместо того, чтобы визжать от радости, веду себя так, будто не рада.
— Ты устала? — заботливо спросил Максим.
Точно! Устала! В этом все дело.
Главное — не думать, от чего я могла устать на круизном лайнере.
Я взяла со столика телефон и провела пальцем по экрану. Ни одного нового сообщения.
Ах да, я же его забанила.
Максим поймал такси до аэропорта, загрузил мой чемодан и сел рядом, крепко сжимая мою ладонь. Я смотрела в окно на мелькающие пестрые виды Стамбула, но не видела их.
— Максим, так что у тебя с той девушкой? С Верой? — спросила я, не поворачиваясь.
Его рука чуть сильнее сжала мои пальцы, но тут же расслабилась.
— Ничего, — равнодушно ответил он. — Она шибанутая какая-то. Все время какой-то движ — клубы, танцы, квизы, походы. Утомляет.
— Да, Тимур любит ярких… — проговорила я. — Ну что ж, дорогу ты ему освободил. Совет да любовь.
Рука Максима вновь стиснула мою,