– Ох… – прошептал он, закрыв глаза.
– О да…
– Просто невероятно…
– Я хочу повторить, – сказала я, поднимая голову.
Себастьян рассмеялся, а я наслаждалась дрожью его тела внутри меня.
– Я тоже хочу повторить, – сказал он. – Но дай мне время прийти в себя.
Увидев, как он счастлив, я улыбнулась. Печаль еще стояла в его глазах; думаю, что и в моих тоже, но вместе… Вместе мы были счастливы. Никто не может этого отрицать.
И тут я вспомнила то, о чем всегда хотела знать, а он отказался говорить, когда мы познакомились.
– Сколько тебе лет, Себастьян? – спросила я, слегка нахмурившись.
Его раскатистый смех был таким заразительным, что я невольно улыбнулась.
– К чему этот вопрос именно сейчас?
Я пожала плечами.
– Если начать анализировать, как работает наш мозг, можно потратить многие часы, – ответила я, по-идиотски улыбаясь и поглаживая отрастающую щетину на его подбородке.
Он поцеловал меня в кончик носа с невероятной нежностью.
– Мне тридцать один, – сказал он, глядя мне в глаза и ожидая негативной реакции.
На мгновение я замолчала.
– Да ты старик.
– И что с того? – спросил он, пощекотав мой бок с той стороны, где не было синяка.
Я рассмеялась, хотя было немного больно.
Увидев, как я поморщилась, он тут же остановился.
– Прости, – сказал он, высматривая, все ли со мной в порядке.
– Все хорошо, ты разве не видишь? Тебе намного хуже, чем мне, – сказала я, вновь улыбнувшись. – Так значит, ты на десять лет старше меня…
– А в душе я еще старше…
Я хлопнула его по плечу, и он рассмеялся.
– Тебе кажется, это слишком много?
– Ты весь слишком… – сказала я, целуя его в шею. – Слишком красивый, слишком добрый, слишком серьезный, слишком обворожительный…
– Приятно знать, что под конец мы хоть в чем-то оказались согласны.
Я присела на корточки рядом с ним. Накрыв нас одеялом, он стал поглаживать меня по спине кончиками пальцев.
– Я люблю тебя, слоник, – прошептал он прежде, чем я уснула.
– Люби меня всегда, – попросила я, уже засыпая.
Наконец-то мы вернулись в Нью-Йорк. Я снова была в родном городе, живая и свободная. Просто чудо. Сестра уехала с матерью и отчимом в Новый Орлеан, чтобы заняться похоронами нашего отца. Я же решила в этом не участвовать.
Материнский дневник нанес мне новую сердечную рану. Теперь я все узнала из первых рук – казалось, она сама рассказывает мне о том, что довелось ей пережить и пришлось оставить позади, когда она переехала в США. Надежды, мечты, страх, когда все пошло вкривь и вкось. Все было в этом дневнике. Она рассказывала, как влюбилась в моего отца и какое-то время была счастлива с ним, но потом, после моего рождения, все изменилось, подтвердились худшие ее подозрения, а мой отец начал изменять ей с другими женщинами, впервые ударил…
Было очень трудно и очень грустно это читать, понимая, что ей пришлось вытерпеть. Меня удивило, что дневник был написан по-английски, ведь родным ее языком был русский, и я не понимала причин, пока не дочитала до конца. Она писала по-английски для меня, чтобы я узнала правду.
А в самом конце было письмо.
Перечитывая его, я всегда вспоминаю этот день, и на глазах наворачиваются слезы.
В письме было следующее:
«Дорогая Марфиль!
Моя девочка, моя бесценная малышка, как мне объяснить словами, какое счастье быть твоей матерью и как я горжусь, зная, что ты так похожа на меня? Уже в четыре года ты проявляла невероятные способности к танцам, и твои зеленые глаза всякий раз загорались, когда ты надевала костюм для тренировок. Я пишу это письмо, чтобы, когда тебе будет меня не хватать, ты всегда могла обратиться к нему в поисках утешения.
Я пишу это письмо, чтобы попросить тебя никогда не переставать мечтать, не прекращать бороться за то, чего хочешь добиться. Не позволяй никому погасить в себе свет. Никогда не допускай, чтобы мир, каким бы дрянным он ни был, изменил твою прекрасную душу, ведь именно она и делает тебя той, кто ты есть.
Я всеми силами старалась быть для тебя самой лучшей матерью. Я хочу лишь одного – чтобы ты росла здоровой и счастливой и однажды стала настоящей женщиной, с головы до ног.
По этой причине я решила уехать. Не знаю, как долго я смогу держаться подальше от твоего отца. Не знаю, как долго смогу оберегать тебя от того, что скрывается за его богатством, за всей роскошью, от которой я сначала потеряла голову. Не знаю, чем все это закончится, не знаю даже, вернусь ли я когда-нибудь в этот дом. Я лишь хочу, чтобы ты поняла – все, что я сделала, я сделала ради тебя.
Если ты прочтешь это письмо, когда меня не будет рядом, значит, все пошло не по плану, но, по крайней мере, мои мысли и воспоминания, заключенные в этом блокноте, попали в самые лучшие руки: в твои.
Я всегда буду с тобой, Марфиль. Я всегда буду с тобой, когда ты будешь танцевать, ведь я знаю – ты станешь великолепной балериной. Я буду с тобой, когда ты заплачешь или почувствуешь себя потерянной, потому что это именно то, что должна делать мать: всегда быть рядом, даже когда мы не можем быть вместе.
Я очень люблю тебя, малышка. Спасибо за то, что сделала мою жизнь такой полной. Спасибо за то, что дала мне причину рискнуть всем, даже собой.
Я люблю тебя, никогда об этом не забывай.
Мама».
И тогда я поняла, что ее смерть не была связана с ограблением, а обручальное кольцо не украли. Это отец приказал убить ее, когда обнаружил, что она сбежала вместе со мной.
И, поняв это, я почувствовала, как рвутся последние нити, еще связывающие меня с этим человеком.
– Ты рада вернуться домой? – спросил Себастьян, оставляя машину на парковке.
Конечно, я была рада увидеть Центральный парк. Рада вернуться в свой дом. Я была счастлива. Но еще счастливее я стала, открыв дверь квартиры и увидев трех самых дорогих существ.
Первым навстречу выскочил Рико, бросился в мои объятия и принялся радостно вылизывать мне лицо. Я прижала его к груди и поцеловала в голову, после чего опустила на пол, чтобы обнять двух лучших друзей.
Лайам и Тами крепко обняли меня, а я расплакалась.
– Схожу прогуляюсь с Рико, – сказал Себастьян у меня за спиной, и я поняла,