Да. Я был уверен, что теперь это «свои» люди, с которыми мы прошли огонь, воду и медные трубы. Путь еще далеко не закончен, но что-то подсказывало мне, что так быстро от друг друга нам избавиться не получится.
— А что с тем тремя делать? — поинтересовался Руслан, кивнув в сторону трех еретиков, которые похитили Маргариту и до сих пор лежали, не приходя в сознание.
По-хорошему их следовало убить, потому что они покусились на наши жизни. Я поднял голову, щуря глаза от поднявшегося солнца. Высоко в небе над нами продолжали кружить огромные крылатые существа, отдаленно напоминавшие птиц.
Можно было бы с ними сделать то, что они проделали с Ритой: заковать в кандалы и отвести к монарху и передать под суд, но от одной только мысли, что нам придется следить за каждым их шагом мне становилось тошно.
Да и попробуй уследи за такой грудой мяса, как тот здоровяк. Я уверен, что даже, если бы мы его заковали в железные оковы, то это особо ничего бы не решило, вздумай он сбежать.
На мгновение я пожалел, что мое спонтанное возгорание закончилось так быстро и ярость угасла, ведь я мог бы избавить нас и от этих… назвать их «людьми» язык не поворачивался. Но и марать руки об них тоже не хотелось.
— Плевать на них, — сказал я. — Сомневаюсь, что они скоро проснутся и успеют догнать нас после того, что случилось. Они едва стояли на ногах, когда сюда пришли, а без еды и воды им конец наступит быстрее, чем мы думаем. Тем более, что пускай источник Шепота и уничтожен, но местные твари никуда еще не делись.
— И то верно, — кивнул Иван.
— Пойдем тем путем, как и планировали с самого начала.
Не мешкая, караван сдвинулся с места и пошел вдоль набережной, затем ко второму мосту и к старой трассе, по которой мы сможем выйти в земли, что принадлежали монарху Долгорукову.
Местная мутировавшая фауна смогла меня удивить. Помимо ужасных чудовищ с шипастыми спинами, торчащими из надорванной кожи спины, были двухголовые крысы с тремя хвостами, задорно плавающие в реке, пятилапые псы, лениво таскающиеся в переулках и коты размером с добротную рысь, вот только окрасом и повадками — самые обычные уличные.
Все они наблюдали за нами с ленцой и без интереса и тому было одно логичное объяснение: звери не знали, кто мы. Не знали, что человек — опасное существо.
Каждая тварь, обитавшая в этом городе, которой наш отряд попадался на глаза, воспринимала нас, как чужую стаю, что брела по своим делам. И, к нашему счастью, никто не удумал напасть. До моста добрались без приключений, а затем, медленно огибая ржавые остовы автомобилей и баррикады, покинули город, выйдя на трассу.
Деревья вновь заполнили собой пространство по обе стороны от меня, перекрывая горизонт. Краем глаза я заметил какое-то движение и скосил взгляд. На мгновение, лишь на одно малюсенькое мгновение, мне показалось, что я заметил олений череп среди ровных стволов вековых сосен.
Я хмыкнул.
Почудилось, наверное.
Но если это правда, то…
— Спасибо, — негромко сказал я сам себе под нос.
— Что? — спросил Маргарита, шагавшая ехавшая рядом на лошади с одним из спасенных.
Я покачал головой.
— Ничего, мысли в слух. Как твое самочувствие?
* * *
Старый центр был безлюдным местом уже многие-многие годы. Достопримечательности забыты, памятники заброшены или разрушены. Старые храмы, мечети и церкви заняты птицами, крысами и иными существами, которые если и веруют в высшие силы, то явно не в те, в которые когда-то здесь верили люди.
Освобожденная от гнета магического давления территория стала оживать. Существа покидали свои норы без лишней оглядки, не веря в то, что чувствуют. Свобода. Странное чувство для тех, кто жил в месте, где всегда можно было найти пропитание, но приходилось мириться с темной магией.
И местные падальщики не были исключением.
Когда стая прямоходящих животных покинула площадь, тройка птиц стала снижаться, пока не приземлились на кусок стены. Они продолжали наблюдение за телами в течении получаса, чтобы убедиться, что угрозы ждать неоткуда. Ни от других животных, которые должны были подойти попробовать на вкус что-то свежее, ни от самих тел, которые могли притворяться, чтобы подманить падальщиков к себе поближе.
Но они не шевелились.
Вспорхнув крыльями, один из стервятников приземлился на землю примерно в двух метрах от огромной кучи мяса, от которой все еще веяло теплом. Птице показалось странным, что дохлятина, которая лежала уже продолжительный промежуток времени все еще хранила температуру, но голодный желудок так и требовал подойти ближе и оторвать лакомый кусочек.
Прыжок. Еще прыжок.
Новый шелест крыльев. Это сородичи сорвались с отвесной стены и приземлились неподалеку, настороженно наблюдая за смелым собратом.
Прыжок. Шажок.
Здоровенная рука метнулась с такой скоростью, что ни одно существо не успело бы среагировать. Падальщик замахал крыльями, попыталься закричать, но ему не удалось. Из длинной голой шеи вырвалось лишь сдавленное хрипение и ничего больше. Впившись крючковатыми когтями в предплечье и проткнув кожу, птица пахала крыльями в надежде вырваться. Ее сердце билось во весь опор, но результата не было.
Испуганные сородичи в тот же миг взмахнули крыльями и поднялись в воздух, устремляясь подальше от опасности.
Глупец, подумали они, надо было подождать еще. Но было поздно.
Резким движением запястья мужчина свернул шею падальщику. Хруст позвонков негромко прокатился по площади, после чего хлопки крыльев утихли, а ламы твари обмякли и повисли в воздухе.
— Отличная работа, — просипел старый мужчина, напоминавший скелет. — Хотя бы будет чем перекусить. Река здесь под боком. Найдем какую-нибудь посудину и вскипятим воды, не проблема.
— Почему мы их просто не убили? — спросил здоровяк.
Старец тяжело вздохнул, поднимаясь с земли и усаживаясь на зад.
— Фтанг, когда-нибудь ты поймешь, что есть время, когда машут кулаками, а есть время, когда надо переждать.
— Мы бы их уделали, — не успокаивался здоровяк. — Я бы их как вот эту курицу! — возмущался он, потрясывая дохлым стервятником.
— Не сомневаюсь, — ответил старик. — Вот только, боюсь, что за молодым бароном и его подопечными сразу ты бы не успел. У меня уже мало сил, а на Идриса вообще без слез не взглянешь. Ты как там? — спросил он, пнув мыском сапога своего худого и длинного товарища в подошву.
Тот что-то