Горовая Ольга. Кольца Мирты. Книга 2
Пролог
Грохот и звон бьющейся посуды вынудил их резко развернуться и вскочить на ноги из-за стола, схватившись за мечи. Инстинкт. Навык, не раз спасавший жизнь.
Но такой маневр трех командиров личной гвардии Канцлера заставил остальных посетителей таверны настороженно застыть. Очевидно, в приступе страха и паники. Предсказуемо… Но они все никак не могли привыкнуть.
Их внимание старались не привлекать, несмотря на все уважение и трепет, которые жители Мирты ныне испытывали и к Канцлеру, и к Герцогу, и к их личной гвардии, выделяющейся среди остальных чернильной формой и молчаливостью.
Присутствующие отводили глаза и втягивали головы в плечи.
Кайл только скривился, костеря в уме и свои инстинкты, и трусость людей. Хотя, если вспомнить, как они слонялись по тавернам пару месяцев назад, сейчас все равно ощущалось совершенно другое настроение и эмоциональный подъем среди населения. И то счастье.
Увидел такие же мысли в глазах друзей. И уже собрался было усесться назад, когда в умолкшем зале таверны раздался гневный крик, явно принадлежащий хозяину:
— Ах, ты ж, бродяжка слепая! Мало того, что шлялась где-то столько дней, так теперь еще и последней приличной посуды меня лишить решила?!
Кайл желал бы просто выдохнуть этим вечером. Расслабиться и посидеть за хорошим ужином с друзьями, желательно без всего того давления и пресса, что буквально довлел над ними в последние недели. Что, к сожалению, значило — отдыхать придется без Ройса…
Вообще, то, что они выбрались в эту харчевню втроем и якобы инкогнито, ничуть не облегчало ситуацию. Черная форма, которую теперь носили все приближенные к Канцлеру, заставляла держаться настороже и подальше любого. И, покорно кланяясь, исполнять все их приказы, опасаясь наказания.
Люди искажали и перевирали все. За последние семь дней Кайл увидел это четко, как никогда.
Некоторую иронию он находил в том, что за эти же дни кардинально изменилось настроение едва ли не каждого жителя Мирты. Словно одно только появление истинного Герцога и падение заговорщиков делало и раннюю зиму не такой холодной, и минувшее лето не настолько беспощадно-бесплодным. Везде, в каждой таверне и лавке, на каждой площади, ощущались воодушевление и моральный подъем. Если, конечно, там не появлялся кто-то из солдат личной гвардии Канцлера… Сто человек, которых боялось все население Мирты, кажется. Не так сильно, впрочем, как они теперь боялись самого Канцлера… Но и подобострастно раболепствовали перед ним.
Не то чтобы самому Ройсу имелось дело до их любви, страха или преклонения. Как один из очень немногих приближенных к Канцлеру, Кайл мог это утверждать с уверенностью. Они с парнями также входили в эту новую гвардию, сформированную Ройсом по принципу, ведомому одному ему. И все же, в отличие от остальных, им старый друг не отдал часть той силы, которая теперь постоянно мерцала темной тенью в его взгляде. А Кайл… не мог сказать, что так уж сокрушается или обижается из-за этого…
— Не нужно. Не хочу обрекать вас на подобное, — у него даже голос теперь был другой.
Тяжелый и гулкий, словно бы доносящийся с дна самого глубокого разлома в земле. Заставляющий любого, непривыкшего еще к звучанию повелений Канцлера, ощущать мороз в груди и давящую пульсацию в затылке. Будто с самим звуком Ройс тебе в голову пробирался, прекрасно ориентируясь и разбираясь в устремлениях и мыслях собеседника. И, хоть они ни разу не обсуждали этого, даже между собой, не то чтобы с капитаном, кажется, все так и обстояло на самом деле. Но им от Ройса скрывать было нечего. Вот и не боялись.
— Довольно того, что я отобрал тех, кому так же терять уже нечего. А вы… Вы вольны решать, как жить и что делать дальше, друзья мои, — Ройс на каждого из них посмотрел своим новым, мрачным, темным взглядом, через который за людьми словно бы сама тьма подглядывала, наблюдала.
И они больше не оспаривали, хотя ни Фил, ни Трэв, ни сам Кайл не были согласны с таким решением Ройса. Однако и как с ним нынче спорить — не знали. Язык сам прилипал к небу и голос словно отрезало.
Больше к этой теме Ройс им не позволял возвращаться за минувшие два десятка дней. Правда, они так и оставались его самыми приближенными помощниками и заместителями. Собственно, Фил, Трэв и Кайл командовали отрядами, на которые Ройс и велел разделить ту самую сотню отобранных им людей.
И особо же не старались выделять их из остальных, форму самую простую выдали, черную, подобно излюбленной одежде самого Ройса… Но из них на людей что-то само будто выплескивалось теперь, перло, как и из Канцлера. Нечто, что невозможно было не ощущать. Что заставляло всех окружающих испытывать иррациональную панику и то самое подобострастное желание угодить или же исчезнуть с глаз долой от этих молчаливых гвардейцев… Да и компанию самого Канцлера длительно могло выносить в принципе очень ограниченное количество людей, остальные ломались через несколько минут. Особенно после публичной казни заговорщиков. Что в некоторых моментах даже оказывалось весьма удобно…
Но сейчас они втроем выбрались в город, чтобы просто спокойно поесть вне давящей и тяжелой атмосферы Дворца. Хотели бы, чтобы Ройс был с ними, как и ранее… Да только сейчас такое было просто нереально и представить… А потому любой скандал, даже такой пустяковый, раздражал, как досадное насекомое, попавшее в жаркое…
— Демоны пекла!!
Фил, стоявший по ту сторону стола, что была ближе к самому инциденту, вдруг отпихнул назад свою скамью и рванул к трактирщику.
Хозяин харчевни, хоть и занервничал, когда они зашли к нему, в данный момент, похоже, забыл обо всех, кроме распекаемой прислуги. И уже замахнулся, однозначно намереваясь отвесить хорошую оплеуху подавальщице, опрокинувшей поднос с посудой.
Однако ничего не успел. Фил подлетел к трактирщику и, ухватив за ту самую занесенную руку, резко отдернул его от сжавшейся в испуге девушки.
А Кайл с Трэвом, ясное дело, не планирующие оставлять друга в одиночестве, оторопело замерли в шаге, когда сами увидели то, что, очевидно, ранее их понял Фил.
— Ваше Высочество… — ошарашенно выдохнул Кайл, буквально слыша, как реальность вокруг него рушится с грохотом.
— Инди…
Трэв, оказавшийся то ли проворней, то ли устойчивей к потрясению, уже замер в шаге от скукожившейся и напряженной девушки, щурящей на них слезящиеся глаза так, словно бы она… почти не видела?!