Хрясь — и от увесистой оплеухи Олесь грохнулся со стула.
— Вон из моего дома, — очень тихо приказал Марк.
— Ну нет! — вмешалась я. — Как это «вон»? Пусть сначала бутылки уберет и полы помоет. И баб из спальни выпроводит. Я за этими свиньями убирать ничего не буду!
Марк удивленно на меня поглядел, а я пожала плечами и заглянула в корзину, с радостью обнаружив там целую жареную курицу и завернутый в салфетку пирог.
— Ты мне жуб выбил, — прошипел с пола Олесь.
— Не ври, я знаю, куда бить. Если хочешь, могу еще руку сломать. Потом починю. Может быть, — устало ответил Марк. — Ольга права. Или ты выкинешь своих дружков сам, или это сделаю я.
И снова пришлось вмешаться.
— Лучше «шальварщиков» позвать. Скажем, что в нашем доме разбойничали незнакомцы.
— Это мои друзья-студенты! — возмутился Олесь.
— Были студенты, — отрезала я. — За поломанную мебель и устроенную тут оргию вас всех выкинут из университета. Уж поверь, голова с такими бесполезными мальчишками церемониться не будет. Тем более, что его дочь — моя лучшая подруга. Пойдете улицы подметать или в армию служить. Когда вас из участка выпустят.
— Не надо шальварщиков, — мигом протрезвел Олесь. — Я сейчас все сделаю.
— Мы вернемся через час, — строго сказала я, подхватывая корзину. — Любимый мой супруг, не желаете ли заглянуть в гости к Альмире? Мне кажется, у вас к ней были вопросы.
— Разве что ненадолго, — качнул головой Марк. Он был еще бледен, но во взгляде я увидела восхищение. — Вы правы, Лала. Альмира мне… кое-что задолжала.
И мы ушли, благо кучер терпеливо ждал возле крыльца.
Глава 14
Соседи
Альмиры дома не оказалось. У нее отменная интуиция: видимо, почувствовала, что дело пахнет жареным, и умчалась к кому-то в гости. А может, просто соскучилась по хорошей погоде. После двух недель дождей наконец-то с ясных небес сияло солнце, под ногами похрустывал тонкий, как яичная скорлупа, ледок. Брусчатка широких главных улиц покрылась совсем незаметным на глаз, но весьма ощутимым для ног серебром. Я крепко держалась за локоть Марка и совсем не боялась упасть, а муж бурчал под нос, что ночью к нему поползут «переломанные». Пусть ползут. Я уже привыкла, да и он ворчал без злости, даже с предвкушением.
В конце концов, Марк — один из лучших целителей. К кому они еще должны ползти?
Когда мы, совершив круг почета по улицам Большеграда и показавшись на глаза потенциальным пациентам, вернулись в наш скромный дом, там было уже тихо. А на крыльце торчал взмыленный Симеон Озеров, новый сосед, недавно купивший дом прямо напротив нас. Судя по безумному взгляду и тяжелому дыханию, соседу нужен был лекарь прямо сейчас.
Я, поздоровавшись, прошла в дом. Ну, не сказать, что Олесь старался. На полу — липкие пятна. Диван тоже грязный. Но бутылки убраны, да и сам Олесь предусмотрительно убрался прочь со всеми своими вещами. Гостевая спальня была девственно пуста.
— Лала, мне нужно уехать, — крикнул Марк. — Буду, видимо, к ночи. Или к утру. Прости.
— Возьми с собой корзину, — ничуть не удивилась я. — Поешь в дороге.
Дверь захлопнулась, а я огляделась с тяжким вздохом. Грязно. И скучно. И посуду придется перемывать. Ох, не доверяю я Олесю!
Переодевшись в старое домашнее платье, я впервые в жизни взяла в руки тряпку. То есть не впервые, конечно, не такая уж я и белоручка. Казимир частенько заставлял меня убирать за собой краски с пола или следы грязи. «Сама напачкала, сама и мой», — приговаривал он. Спорить с ним было сложно, к тому же Просю с Устей я жалела, прекрасно понимая, что у них всегда работы много. Поэтому и знала, как выглядит ведро и тряпка. Вот только вымыть весь дом, хоть и маленький, оказалось куда сложнее, чем я ожидала. К вечеру у меня ломило спину и кружилась голова. Зато все вокруг сверкало! Я даже белье перестелила. А ночевать собиралась у Альмиры, потому что ложиться в оскверненную постель не было никакого желания, да и диван не мешало хорошенько почистить. Тут я, конечно, вспомнила о местной прачке, обладавшей вполне неплохой бытовой магией. Вот кого нужно нанять! Марк о ней хорошо отзывается, да и сама я была с ней немного знакома, мне эта дама показалась воспитанной и не по годам разумной. Чуть старше меня, а уже вдова с двумя ребятишками. Ей подработка не лишней будет.
А кровать новую закажу. Завтра.
Потом я лежала на диване, пила шампанское, бутылку которого обнаружила во время уборки под столом, и жалела себя. Нет, я совершенно точно не создана для такой жизни! Сегодня я потратила на столь бестолковое занятие, как уборка, целый день. А завтра пыль ляжет снова, и посуда будет грязной, и окна… окна тоже нужно мыть. В доме брата мы мыли (ну как мы — я распоряжалась, Прося и деревенские работали) раз восемь в году. Но Казимир платил за этот нелегкий труд, а мне платить не собирается никто. Сомневаюсь, что брать деньги с Марка — это хорошая мысль. Во-первых, с такой родней не слишком-то много у него денег остается, а во-вторых, он мне и так даст. Без всяких там тряпок.
Провести свою молодость в неблагодарных трудах я не желала ни при каком раскладе. Это ладно сейчас — жизнь вынудила. Я попробовала, и мне не понравилось. Если я буду этак ползать каждую неделю, то быстро состарюсь. И руки огрубеют, и кожа потрескается, и спина согнется. Нет уж, я не согласна.
Надобно нанимать служанку. Устю, что ли, у брата забрать? Но чем ей платить? На сколько лет мне хватит денег?
Ох, тяжко мне! Хорошо, что Марк уехал! Чувствую, что нужно устроить скандал, но держусь потому, что скандал без зрителей — это неблагодарное дело.
В общем, я так и заснула на диване одетая — и проснулась к ночи от шума в прихожей.
— Лала, спишь?
— Уже нет.
— У меня пациентка. Тяжелая. Нужно уложить в гостевой.
Я подскочила, путаясь в юбке, зажгла свет. Выбежала, ахнула: на руках у Марка было хрупкое женское тело. Первое, что бросилось в глаза — безжизненная рука с тонкими пальцами, покрытыми пятнами бурой крови, и запрокинутое бескровное лицо. Одежда на женщине была порвана.
Я ее не сразу, но узнала: наша прачка, о