Также были собраны все показания против Урбена от одержимых монашек, которых исследовали экзорцисты. А уж знак одержимости известен: на разных языках говорить; вот, например, мать Иоанна бегло по-латыни отвечала. Но мы не станем слушать здесь речи безбожников, которые утверждают, что мать Иоанна латыни с детства обучена, а вот когда Урбен по-гречески ее спросил, та ответить не смогла; оно и понятно: каких только мерзостей враги Церкви не придумают ради того, чтобы своих выгородить. А впрочем, бывают демоны, как сам отец Лактанций утверждал, глупее глупого крестьянина. Ясно, что монашки пали жертвой дьявольской одержимости, и отсюда следует, как говорил уважаемый свидетель, что нестаточное то дело, чтобы девицы из приличных домов, воспитанные и обученные в богобоязненности, сами по себе, просто так, без дьявольской одержимости, могли такие хулы и такую грязь в речах своих изрыгать, что никакое перо запечатлеть этого не способно: а ведь они публично в святом месте выкрикивали непристойности неслыханные и скабрезности бесстыжие, в конвульсиях жутких биясь, а тела их в такие позы свивались, что никакая природная способность воспроизвести такое не сумеет; невозможно также подумать, что грех столь страшный на душу свою они добровольно хотели взять — человека невинного до смерти довести; и отсюда еще, добавляет тот же свидетель, одержимость дьявольская столь однозначно проявляется, что ни Его Величество король, ни сам кардинал, «lа première intelligence de l’Etat»38, в одержимости той не усомнились, и было бы, однако, страшным преступлением считать, что эти двое могли ошибаться. Оно конечно, опубликовал какой-то негодяй мерзкую книжонку, в которой бессовестно отрицает виновность Урбена, лживо расписывая, что сестра Агнесса, сестра Клара и другие сестры признались, что вовсе не были одержимы, а отец Лактанций и отец Миньон подбили их на лжесвидетельство и что господин де Лобардемон запретил эти признания в судебные протоколы заносить; лжет, скажу я, а даже если всё так и было, то, значит, новая дьявольская проказа свела одержимых монахинь с пути истинного; лжет он также, что лишь одна мать аббатиса умела показывать конвульсии и что ее всегда на показы выставляли, когда гость какой приезжал экзорцизмы посмотреть. Но только сам же себя этот клеветник и опровергает, ибо на книжице своей подлой от стыда, знать, ни имени своего не запечатлел, ни города, где книжица сия издана была; да и печатник безбожный имя свое затаил, из чего видать, что оба, о лжи своей зная, убоялись добропорядочным людям на глаза показаться.
О том, какая сила дьявольского коварства в Урбене заключена была, легко догадаться из того, что, даже под арест посаженный, он дьявольские свои проказы не прекратил; ибо дали показания монахини 30 июня, что им из узилища своего этот выродок прислал — аж стыд сказать — семя свое, чтобы они оплодотворили себя и понесла каждая во чреве своем исчадие адское.
Вот так правда на свет вышла, и пятнадцать судей, беспристрастно и с любовью дело рассмотрев, справедливый в итоге вынесли приговор: Урбена Грандье на костре живьем сжечь. 18 августа приговор вынесен был и в тот же день исполнен, но перед этим еще раз допросили слугу дьявола, чтобы он сообщников своих выдал. Потом его на площадь Святого Креста повезли (ибо сам ходить он уже не мог, имея ноги — а всё из-за гордыни своей — перебитые) простоволосого, в рубахе, с веревкой на шее, а в руке — горящий факел двух фунтов весу. Каким безбожником он был, все видели, ибо никакого раскаяния перед судом не выказал, а за два часа перед смертью распевал фривольный мадригал «L’heureux séjour de Parthenie et d’Alidor»39. А когда его вели, то святые отцы так обильно поливали лицо его святой водой, что он дышать не мог от большого количества благословенной жидкости. И при этом продолжал хранить дьявольское упрямство и, презрение свое выказывая, насмешливые мины строил, сидя на повозке. Еще его, к столбу привязанного, в истинную веру вернуть хотели и заставить раскаяться, ибо неисчерпаемо было милосердие святых отцов. Один монах железным распятием его по лицу бил, чтобы выродок сатанинский опомнился, а тот всё морду свою воротил, святого изображения Спасителя целовать не желая. Еще ему в последний момент отец Лактанций пылающий пук соломы под нос сунул, прося, чтобы тот от дьявола отрекся, а колдун дерзить не прекратил, заявив, что никакого дьявола не знает. Наконец отец Лактанций подпалил костер, и тогда колдун закричал, что перед ним какого-то обещания не сдержали, и так он в крике и в пламени сгинул. Рассказывает также отец Сурин, что сама Пречистая молилась за душу грешника в час его смерти, а дьяволы, в монашках сидевшие, до самого конца в тревоге пребывали, а вдруг как выйдет Урбен сей на путь истинный, и на лицах монахинь беспокойство свое выдавали. Сколь же велика была радость демонов, когда пламя его охватило и они поняли, что душу его заловили и в ад затащили. Вот так суд вынес справедливый приговор дьявольскому слуге, а вот с самим дьяволом дело не кончилось: продолжил он злость свою открывать в несчастных сестрах, откуда его с превеликими трудами вынуждены были изгонять святые отцы.
Потом бесы стали распускать разные подлые клеветы о процессе: и то, что монахи, завидовавшие светскому священнику, погубить его хотели, и то, что дело было о конфискации имущества, и то, что кардинал на Урбена со злости нападал и христианское рвение демонстрировал, чтобы ему Святая Лига40 пристрастия к ереси не инкриминировала, да и другую ложь распространяли, впрочем, всё обычно, как это водится у чертей.