Наталья Александрова
Карта Магеллана
Я увернулась от проезжающей машины и пересекла двор, стараясь не наступать в лужи. Да, покрытие оставляет желать лучшего, как, впрочем, и сам дом — старый, давно не ремонтируемый.
Вот и нужный мне подъезд, номера квартир написаны на табличке. Подъезд был оснащен домофоном.
Я нажала номер семнадцать. Домофон никак не отреагировал, ничего не зажглось и ничего не зазвенело.
Я подергала дверь подъезда — заперто. Потом снова нажала номер квартиры. По-прежнему никакого эффекта.
И вот что теперь делать? Лучше всего, конечно, плюнуть и уйти. Но я представила, что скажет мне начальник, когда я появлюсь у него в кабинете и обрисую ситуацию.
Сначала он обзовет неумелой и безынициативной. Потом вроде посочувствует — тяжело, мол, быть бестолковой. Тут я согласно кивну и скрою жалостливую физиономию, хотя прекрасно знаю, что это не прокатит. Потом начальник перейдет на личности, а когда станет прохаживаться по поводу дебилов и уродов, с которыми приходится работать, я закрою лицо руками, изображу рыдания и выбегу из кабинета, после чего инцидент будет исчерпан.
Проходили мы такое, и не раз. Такие спектакли повторяются у нас в фирме довольно часто, и не только со мной. И не то чтобы меня они сильно задевают, просто надоело уже все хуже горькой редьки. Надо бы менять работу. Да если честно, то лень искать. И не факт, что на новом месте будет лучше.
Я нажала на домофоне номер шестнадцать. Авось кто-то ответит, я смогу выяснить хоть что-то у соседей. Но эффект был точно такой, стало быть, дело в домофоне.
Со злости я нажала все кнопки подряд. Но снова ничего, ни малейшей реакции.
И только было я повернулась, чтобы уйти, как дверь подъезда открылась, и появился парень с огромным футляром от контрабаса. Я придержала ему дверь, тогда он выглянул из-за своего контрабаса и спросил, что я тут делаю.
— Войти хочу, — буркнула я.
— А так ты не войдешь, — он усмехнулся, — домофон этот давно не работает, его только изнутри открыть можно. А если снаружи, то только ключом.
— А если кто-то посторонний придет?
— А к ним посторонние не ходят! — он подмигнул мне и удалился с контрабасом наперевес.
Я посмотрела ему вслед и осознала, что все еще придерживаю открытую дверь. И решила войти и дойти-таки до квартиры. Если и там никто не откроет, то звякнуть к соседям, может кто-нибудь даст информацию.
Лифта, разумеется, в этом доме не было. Я поднялась по лестнице на третий этаж. Лестница была грязноватая, перила захватаны множеством рук, балясины кое-где выломаны. Но пол относительно чистый, и пахло хлоркой, стало быть, его моют. Ненавижу запах хлорки! Отчего-то на меня находит от него дикая тоска, хочется выть, кусаться или кого-нибудь хорошенько стукнуть.
Ну, сдерживаюсь, конечно, но с трудом.
В таком настроении я дошла до квартиры семнадцать. На площадке было всего две двери: одна железная, но старая, исцарапанная, а вторая как раз более новая и аккуратная, и номер на ней привинчен — 17. Тот, который мне нужен.
Я позвонила, но никто мне не ответил.
Я постояла немного на площадке, посмотрела на часы, потом покосилась на соседнюю дверь. Что-то мне подсказывало, что там я не найду ответов на свои вопросы. А время идет. Начальник велел мне вернуться к обеду, потом, сказал, будет для меня еще дело.
Причем не к его обеду, а к нашему, для обычных сотрудников. Когда мы уходим на обед, он из кабинета за нами подсматривает, а потом тщательно следит, когда каждый возвращается. Сорок пять минут на еду, говорит, — этого вполне достаточно, если, конечно, на другой конец города в ресторан не ездить. Ну, плюс еще пять минут, если в лифте застрянешь или в туалете просидишь. Так что если ушла в час, то будь добра без десяти два на рабочем месте сидеть и не в зеркало смотреться, а трудиться на благо фирмы.
Вот такой у нас начальник. Кстати, сам он обедает позже, после того как отметит всех вернувшихся сотрудников, и вот за ним-то как раз никто не следит, может и надолго уйти. Говорит, что в Управление или что у него важная встреча с партнерами, а кто его проверит?
Мы используем это время для того, чтобы отдохнуть и заняться собственными делами.
Так что мне непременно нужно вернуться к часу, а то без обеда останусь.
И я снова надавила на кнопку звонка.
За дверью раскатилась громкая заливистая трель, но больше ничего не произошло.
На мой звонок никто не отозвался, не послышались приближающиеся шаги…
Ну и ладно. Так и скажу шефу, что не застала Аглаю Михайловну. Пускай сам разбирается.
Я не хотела сюда ехать и прямо его спросила — почему я?
На что он в свойственной ему хамской манере ответил:
— Потому что я так сказал! Потому что я — начальник, а ты — дурак. То есть дура!
С утра сегодня озверел, но его тетки из бухгалтерии завели. Где у вас Сундукова, да почему никаких документов нет… Ну он и сорвал злость на мне.
Аглаю Михайловну в нашем коллективе никто не любит.
Уж на что наш коллектив недружный — но в этом мы все сходимся.
Я работаю в фирме, которая называется «Геодом». И занимаемся мы обмерами участков, составлением геодезических планов, определением географических координат участков и еще много чем.
То есть занимаются они, ведущие сотрудники фирмы во главе с шефом. А я, если честно, понятия не имею, в чем там дело, потому что я в этой фирме работаю на должности девочки на побегушках — подай, принеси, отвези, позвони, назначь встречу.
Нет, про встречу это я тоже зря, их для шефа назначает Ленка Голованова, вот у нее должность есть, она его, шефа, личный секретарь. Хотя ему личный секретарь, в общем-то, без надобности, не того полета он птица, чтобы личных секретарей иметь.
Тут я невольно процитировала Аглаю Михайловну, и с удивлением осознала, что в кои-то веки с ней согласна. А это очень странно, потому что Аглая — это такая женщина, что с ней ни у кого не может быть ничего общего.
Коллектив в нашей фирме не так чтобы большой, примерно двадцать человек, и в общем подобрались люди в массе своей малоприятные. И все же на работе ведь необязательно рассказывать свою жизнь за