Я же пребывал в шоке, и у меня подергивался глаз, воевода до сих пор в темнице, уже пару месяцев, как Дмитрий Иоаннович на престо сел, и о том явно весть сюда дошла.
Тем временем ворота открыли, и мы проехали в город.
— Веди к темнице, к воеводе! — распорядился я.
— Фролка, ты воротах главный, я с князем, — тут же прореагировал один из охранников, наверняка являющийся десятником, и повел нас в крепость, что находилась на возвышении и тоже была окружена частоколом.
Я же оглядывал город и заметил, что подворья стояли рядом и были окружены высоким тыном. Если городские стены возьмут, можно будет и на подворьях дать бой.
Тем временем мы пересекли не такой уж большой город и подъехали к воротам в местный кремль, которые были распахнуты, но и на них дежурил десяток.
— Евстигней, ты же на воротах должен быть, и это кто такие? — выступил вперед стрелец, за спиной которого встали десяток стрельцов, держащих бердыши.
— Князь это Старицкий с людьми своими. Говорит, родич царя и первый боярин, — тут же ответил наш провожатый.
— Да ну? Прям-таки родич царев и первый боярин, — с сомнением протянул стрелец, а после перевел взгляд на нас.
Пару секунд длилась тишина, и стрелец наконец заговорил:
— Княже, не прими за обиду, но, может, у тебя и грамота найдется?
— Ты чего удумал? У князя грамоту требовать? Ты кто такой? — тут же начал заводиться дед. Восприняв вопрос как оскорбление.
— Дык, служба, — тут же нашелся стрелец. — А о родичах царевых я токмо о Нагих и слышал.
— Найдется, — громко сказал я, обрубив дальнейший скандал и, пошарив в седельной сумке, вытащил оттуда цареву грамоту и передал ее Василию, который, подъехав к стрельцу, развернул ее и громко прочитал на всю округу, а после показал печати.
— И вправду, — пораженно прошептал стрелец. — Неужто вас сам царь Дмитрий Иоаннович сюда прислал?
— По царскому приказу я здесь, остальное не твоего ума дела. К темнице давай веди, в которой воеводу держите! — со сталью в голосе произнес я. Поиграли в демократию и хватит.
Неподалеку от нас собралась изрядная толпа, которая все прекрасно слышала.
Весь десяток в полном составе во главе с десятником тут же направились к приземистому бревенчатому зданию, наполовину вкопанному в землю.
— Отворяй давай да выводи воеводу и остальных, — распорядился я тоном, не терпящим возражений.
— Ага, сейчас, — тут же закивал десятник и мигом рванул к двери, снял с нее задвижку и нырнул внутрь.
Спустя десяток секунд он появился оттуда, неся на плече мужчину лет сорока, худющего и заросшего.
Мужчина идти сам не мог и едва передвигал ноги.
Спрыгнув с Черныша, я подошел по ближе.
Мужик прикрыл глаза от солнца и щурился, одет он был в когда-то богатый кафтан. Который сейчас был грязный и порванный, да и следы крови на нем виднелись.
— Его не кормили, что ли? — в шоке спросил я.
— Кормили, — донеслось от одного из стрельцов.
— Да, чтобы тебя жинка так кормила, — рыкнул я.
— Пить, — еда слышно донеслось от воеводы.
Сорвав с пояса баклажку, я выбил пробку и, подойдя, поднес ее ко рту воеводы, который тут же начал жадно пить.
— Чего тут? — раздался чей-то крик и новый следом: — Кто выпустил? Кто позволил?
Глава 4
Глава 4
Повернув голову, я увидел мужчину в красном кафтане, с черной бородой и цветастым поясом.
— Я выпустил, и я позволил, — тут же ответил я.
— А ты еще кто такой? С чего распоряжаешься? — прищурился мужик.
— Князь то Старицкий. Царев родич. Первый боярин. Грамоту о том зачитывали, — тут же зашептали ему со всех сторон, и мужик враз изменился. Вся наглость махом прошла, лицом взбледнул, да еще и пятнами пошел весь.
— А ты чьих будешь? — рыкнул я.
— Я это… Выборный, Стешка. Вот ждем, пока царь Дмитрий Иоаннович воеводу нового пришлет.
Скосив взгляд на воеводу Гагарина, я заметил, что он немного начал приходить в себя, и в его глазах уже читалось осмысленность.
— Борис Годунов помер, сын его Федор и жена Мария яд испили да грех самоубийства совершили. Ныне же на престоле московском царь Дмитрий Иоаннович, помазанный и венчаный, — проговорил я, смотря в глаза воеводе, и, расстегнув ворот тегиляя, снял с себя крест, взяв его в руку. Протянул его воеводе громко и веско произнес:
— Целуй крест царю Дмитрию Иоанновичу и клянись в верности!
— Клянусь, — едва слышно с хрипом прошептал князь Гагарин и облобызал крест.
— Я князь, Старицкий Андрей Володимирович, и первый боярин принимаю твою клятву от имени царя нашего Дмитрия Иоанновича, — громко и торжественно произнес я.
— А с остальными чего делать-то? — спросил десятник стрельцов.
— С какими остальными? — Все взгляды сразу сосредоточились.
— Э-э, голова наш стрелецкий, два сотника, да еще два полковых головы. Они ж все за Бориску кричали, — тут же пояснил заробевший десятник.
И я непечатно ругнулся.
— Вы чего, совсем белены объелись? — оглядел я всех. — Сюда давайте, — рыкнул я.
— За Бориску они стояли, — угрюмо ответил Стешка.
— Это вас только и спасает, — недобро посмотрел я на него.
Стрельцы же метнулись в темницу и вытащили еще пятерых людей, ничуть не краше князя Гагарина, которого сейчас поддерживали Елисей и Василий.
Узников тут же напоили, я вновь повторил слова о Годуновых и тут же привел их к присяге, никто не стал отказываться.
— Топите баньку, их помыть надо в теплой воде. Парить только не вздумайте. Да чистую одежку им сыщите. В воеводской избе стол накройте. Для воеводы и остальных взвар сделайте на курице, гусе али ином птичьем мясе, — отдал я распоряжение. — Стешка, головой отвечаешь!
Тут же все засуетились, а бывших узников, подхватив под руки, поволокли к бане.
— Ну и дела, — донеслось от Прокопа.
— Согласен, — кивнул я. — Неужто они грамоту даже царю не написали, да еще голодом морили, — покачал я головой.
— Да