— Почему в судебную?
— Так это покушение на убийство. Не исключено, что стрела была отравлена, поэтому и рана кровоточила.
— Анализы готовы?
— Это вам у полиции нужно спрашивать.
— Как выглядела эта стрела?
— Точно не спортивная. У моего друга сын из лука стреляет. Эта совсем другая. Под старину сделана. Наконечник большой, тяжелый, острый. Оперение очень красивое. В общем, произведение искусства. Такими эльфы стреляют.
— Почему эльфы?
— Пошутил я, — рассмеялся хирург.
— Можно на стрелу посмотреть?
— Ее полиция забрала. Но я сфотографировал. Сейчас покажу.
На обратном пути Саша трясся в троллейбусе и продолжал думать о девушке. Ни о чем другом не получалось. Кто же она? Кто ее ранил ядовитой эльфийской стрелой? Яд! Все дело в нем! Вдруг это яд с сильным психотропным действием? Тогда понятно ее поведение.
Желтое здание — психиатрическая больница на территории Александро-Невской лавры. 2-й Лаврский мост через речку Монастырку.Глава 3. Петергофский прибой
Через три дня Саша наведался к медбрату. Тот пребывал в приподнятом настроении. Яичко удалось спасти. Детородная функция его беспокоила значительно больше, чем расквашенная физиономия. С трудом, но он мог объясняться. Хирург предупредил, что разговором злоупотреблять нельзя, у больного режим молчания. Поэтому Саша в вопросах был краток и резок:
— Ты трогал пациентку?
Василий отрицательно замахал рукой.
— Ты отцеплял ремни?
Тот же жест.
— Как же она вырвалась?
Василий развел руками.
— Ты что, не видел?
— Пошел в туалет, вернулся… Ничего не помню, — промямлил Василий, чуть приоткрывая рот.
Саша не сомневался, что медбрат врет. Надавить на больные яйца помешала мужская солидарность, да и за прошедшие дни он взял себя в руки. Кидаться на человека непрофессионально для психиатра. Для этого есть специально обученные люди.
Поэтому ранним утром в субботу он отправился в Петергоф. Его интересовали вовсе не царский дворец и фонтаны, а коттеджный поселок «Петергофский прибой», где стоял дом родителей. В нем он давно не появлялся. Неудивительно, что охранник не пропустил его старенький форд. Пришлось выйти из машины и объяснить, что он родной сын хозяина. Мужчина позвонил по телефону и через несколько минут к воротам вышел Григорий, начальник охраны отца. Он Сашу знал хорошо.
— Блудный сын явился, — усмехнулся Григорий.
— Да, — согласился Саша. — Отец дома?
— Он еще спит. По субботам всегда отсыпается.
— Помню. Поэтому и приехал сегодня.
К воротам подбежала свора собак. Григорий на них цыкнул. Одна из них, самая большая, рыжий сенбернар с обрубленным хвостом и одним глазом, залаяла и кинулась к Саше. Он попятился и, смеясь, стал трепать собаку за холку.
— Макс, жив, зараза! Меня вспомнил. Молодец какой.
Других псов он видел впервые. Почти все имели изъяны. Одна прыгала на трех лапах, у другой не было шерсти на боку, еще у одной имелась рана на голове. Ничего не изменилось. Сашина матушка продолжала собирать несчастных животных со всей округи. Кормила, лечила и пристраивала их в питомники или раздавала неравнодушным людям.
На дорожке появился высокий упитанный господин в халате, домашних брюках и шлепанцах.
— Сашка! Вот так сюрприз!
— Привет, отец. Поговорить нужно.
— Пойдем в дом, — сразу напрягся мужчина.
— Не волнуйся. У меня все хорошо, — сразу успокоил его сын.
Они расположились в гостиной. Саша огляделся по сторонам. Мягкая мебель приятного светло-апельсинового цвета, камин облицован новой плиткой, экран телевизора во всю стену. Многое здесь изменилось. Отец тоже. Постарел, потолстел и полысел. У Саши больно кольнуло сердце. Неправильно, что они не общаются.
— Где мама?
— Ни свет ни заря ускакала. На Московском проспекте сбили собаку. Помчалась спасать.
Отец сердито крякнул. В гостиную вальяжно вплыл черный кот с белыми щечками и кончиком хвоста, а еще белым сердечком на груди. Рожа у него была бандитская, но белое сердечко смягчало разбойничий вид.
— Иди сюда, моя радость, — проворковал отец, подхватывая гиганта за передние лапы и подтягивая на диван.
— Как звать? — спросил Саша.
— Пентагон.
— Ничего себе имечко, — улыбнулся Саша
— Боремся с ним против этих блохастых. Ты видел, весь участок заполонили. Если бы не он, то их бы в десять раз больше было.
— Почему?
— Они же все бедненькие, больные… Кот их нервирует… — протянул отец с интонациями жены. — Собаки его как огня боятся. Вот твоя мамаша и старается их побыстрее раздать.
В гостиную зашла симпатичная женщина средних лет и сообщила, что завтрак готов. Саша с отцом прошли в закрытую веранду. Утреннее, пока еще не яркое солнце освещало круглый стол с белоснежной скатертью. На нем стояли приборы, графин с апельсиновым соком, фрукты в вазочке, корзинка со свежем хлебом, тарелки с колбасной и сырной нарезкой, плошки с вареньем, медом и сметаной. Женщина принесла два блюда с горячими сырниками и оладьями. Потом вернулась с высоким фарфоровым чайником и металлическим кофейником.
— Угощайся, — сказал отец. — Люблю в субботу позавтракать неспеша. Оладушки м-м-м… Катерина их классно печет.
— Вкусно, — подтвердил Саша. — Отец…
— Нет, нет. Сначала поедим. Потом о делах.
После завтрака они вышли из дома и направились вглубь сада. Пентагон с грозным видом вышагивал впереди. Собаки и вправду попрятались. Отец с сыном расположились в открытой беседке на пригорке. Отсюда открывался чудесный вид на Финский залив. С него дул слабый ветер, приносивший запахи морской воды и тины. Пахло мокрой землей и первой зеленью, но под деревьями сохранялись глыбы потемневшего снега.
— Саша, что случилось? — спросил отец.
— Не волнуйся.
— Я не дурак и понимаю, что ты здесь появился не из-за любви ко мне. Потом, ты не похож на человека, который хочет сообщить мне радостную весть.
— Например, — усмехнулся Саша.
— Например, что ты собираешься жениться и у меня появятся внуки.
— Сын не оправдал надежд. Хочешь попробовать с внуками?
— Да.
— Отец!
— Ладно, не заводись. Выкладывай.
— Думаю, что ты знаешь, что я работаю в психиатрической больнице.
— Я знаю о тебе все.
— Не сомневаюсь. Так вот. Ко мне попала пациентка, которая, вероятно, пережила сильный стресс, возможно, пострадала от негодяев. Мне не удалось разобраться, так как она той же ночью сбежала. За ней смотрел медбрат. Она проломила ему нос и отбила яйца. Одним из проявлений ее состояния был ужасный страх, когда кто-то до нее дотрагивался. Я уверен, что этот санитар что-то сделал против нее, тем самым вызвав ярость. Он не признается.
— Не понимаю, что ты хочешь от меня?
— Твои ребята могли бы поговорить с ним. Он виноват, я в этом уверен. И еще… Помоги разыскать ее. Она больна, ей