– Где записка? – спросила Софи. Экс-император вытащил из кармана исписанный листок. – Пап, ты что, серьезно? Аргошке такую тяжесть не поднять!
– Пожалуй, ты права, – смутился Николай Константинович. – Что-то я совсем расчувствовался, расписался. Тоже мне, инженер. Полезную нагрузку простой птицы не смог рассчитать. Сейчас все исправлю.
Под сочувствующими взглядами Софи и Алексея несчастный влюбленный оторвал от большого листа узкую полоску с последним абзацем, в котором содержалась самая нужная информация. Скатал полоску в маленькую трубочку, отдал дочери. Пока та привязывала записку к лапке Аргошки, Николай Константинович торопливо скомкал никому не нужное письмо, как следует размахнулся и швырнул бумажный шар в ближайшую пылающую трещину. Указ мгновенно вспыхнул и бесследно растворился в лаве. Тонкая полоска дыма – вот и все, что осталось от робкой романтики экс-императора.
– Командуйте, Николай Константиныч, – пригласил Алексей. – Запускаем нашу пернатую ракету.
Руководитель экспедиции, подавив печаль, подхватил игру:
– Три, два, один – пуск!
Аргошка, хлопая крыльями, взметнулся в облака. И сразу же пропал. Проследить его путь в этом тумане было невозможно.
– Вот и всё, – вздохнула Софи.
– Нет, детка, сейчас самое главное! – И Николай Константинович широкими шагами направился к дробилке, установленной в дальнем конце пляжа, где песок граничил с лавой.
Здесь кипели не только лава и озеро, но и бурная деятельность. Вокруг симпатичного, пахнущего деревом сооружения черной кометой носился Мустафа и унылым орбитальным спутником бродил геолог Савельев. Сама дробилка была чем-то средним между типографским станком пятнадцатого века и космическим кораблем наиболее отсталой расы Галактики Андромеды.
– Николай, мы готовы к тесту, клянусь Аллахом! – восторженно объявил академик.
– Готовы-то готовы, да вот только ни черта из этого не выйдет, – буркнул Савельев. – Ерунду придумали. Откуда вы знаете, может, это все уже когда-то было? Может, семьсот восемьдесят тысяч лет назад прямо здесь, на этой планете, существовала цивилизация вроде нашей? Потом – бах, инверсия полюсов, природные катаклизмы, все накопленные цивилизацией знания мгновенно теряются, потому что хранятся в электронном виде… Без этих знаний вернуть электричество невозможно, замкнутый круг… А дальше – темнота, пещеры, и вся история заново… Так зачем нам вообще стараться, если мы все равно обречены, как наши предшественники?
– Что ж теперь, друг мой, прикажешь сесть на берегу и покорно ждать, пока нас всех занесет пеплом? – Николай Константинович пожал плечами. – Не хочу быть похожим на ту вареную рыбу.
Он заглянул в сопло кузнечного меха, сделанное из полого стебля хвоща, и примирительно сказал:
– Лично мне идея с опилочной машиной кажется вполне перспективной.
– А если уж самому Перуну кажется что-то перспективным, то это стопроцентный верняк, – поддакнул сзади Алексей.
– Итак, господа, – торжественно провозгласил Николай Константинович, – церемонию испытания Сибирского Магнита объявляю открытой! Приступим, друзья!
Усатый Савельев с тяжким вздохом сунул в приемную воронку измельчителя первую ветку. Мустафа крутанул рычаг пресса. Машина закряхтела, заскрипели самодельные шестеренки – и на комбинезонном конвейере показалась первая охапка свежих опилок.
– Пошли, пошли, мои сладкие! – возликовал Мустафа, прыгая вокруг агрегата. – Николай, твой ход!
Николай Константинович резко сжал ручки мехов. Воздушная струя вырвалась из стеблевого сопла – и эффектным фейерверком впрыснула опилки в ближайшее облако.
– Люблю грозу в начале сентября, – прокомментировал Алексей. – Когда осенний, первый гром, как бы резвяся и… Ё-о-олки! Ложись!
Облако загрохотало, забурчало, заискрилось – и прямо в раскаленную лаву ударила золотая молния.
Над Сибирским Магнитом расцветало полярное сияние.
Глава 2. Шестеренки
2 сентября
Российская империя. Сибирь. Иркутск. Особняк Бланка
Тишка
Лакей Тишка стоял под дверью Золотого кабинета и ждал приказаний.
Барон предупредил его, что если все сегодня пройдет удачно, то нужно будет сбегать в винный погреб за дивной «Вдовой Клико» 1811-го года, года Большой кометы. «И если ты бутылку, паршивец, по дороге разобьешь, – пригрозил барон, – клянусь, я из тебя ростбиф окровавленный сделаю, строго по Пушкину ». Потом пошутил, что лучше бы шампанское называлось «Вдовец», а не «Вдова Клико», а когда Тишка робко спросил, почему, – обозвал его дураком, сказал «меньше знаешь – лучше спишь» и послал за новой коробкой табака с вишенкой.
Гость пришел во время обеда. Это был юноша в шикарном черном плаще с алой подкладкой. Почему-то Тишке было знакомо его надменное лицо, но он никак не мог вспомнить, откуда. Представляться юноша не стал, процедил, что его ждут. И правда, барон тут же бросил недоеденный черепаший суп и приказал звать.
Встреча в кабинете продолжалась уже полчаса, и пока все было тихо.
Потом из-за дверей донеслось: «Тащи, батенька, тащи, паршивец!» – и Тишка рванул вниз по лестнице.
Бутылку с надписью «Vin de Bouzy 1811 de la Comete» на полуистлевшей от времени этикетке он нес, как новорожденного младенца.
В кабинете стояла радостная, расслабленная атмосфера. В воздухе витал легкий аромат вишневого дыма. Гость развалившись сидел в кресле и вертел в руках Перстень. Барон одной рукой вальяжно опирался о каминную полку каррарского мрамора, другой расстегивал тугой коралловый жилет. Тишка поклонился и приготовился открыть шампанское.
– Не трожь пробку, сам сделаю, – сердито сказал барон. – Ведь ты же, паршивец, весь нектар разольешь. Эх, и где найти достойных, выдрессированных слуг старой школы? О времена, о нравы! Ну и лакеи нынче пошли, сплошные непрофессионалы. Но ничего, через пару-тройку лет научатся, деваться им будет некуда… Сейчас, граф, вы испытаете убийственное наслаждение. Позвольте, батенька мой, познакомить вас с «Вдовой Клико» одна тысяча восемьсот одиннадцатого года!
Пробка хлопнула в потолок. Барон собственноручно разлил золотые пузырьки по бокалам.
Гость пригубил сияющий напиток и кивнул:
– Люблю все французское. Особенно если это вино или женщины.
И тут Тишка вспомнил, где он слышал этот высокий ломаный голос. Шоу «Великая княжна. Live». Точно. Честно говоря, Тишка и сам хотел принять в нем участие, но на носу как раз была сдача одного важного проекта, и ему ни на что не хватало времени. Все эпизоды он потом посмотрел в записи, и граф Вяземский на протяжении всего конкурса вызывал у него стойкое отвращение. Тишка отказывался верить, что интеллигентная Екатерина по своей воле