— Медовик, ваше сиятельство, — улыбнулся старик патриарху. — Ваш любимый.
Дед с какой-то грустью взглянул на шикарное угощение и помотал головой, отодвигая от себя тарелку.
— Нет, вредно это.
— Что вредно? — непонимающе заморгал слуга.
Остальные с опаской замерли с занесенными над своими кусками вилками.
— Сладкое вредно, — немного сердито ответил Лука Иванович.
— Чойта? — оторопел Прохор. — Это ж когда это сладости-то вредными стали, а? — он с мольбой посмотрел на меня. — Чойта творится-то?
— Любовь, — очень серьёзно ответил я.
Дед прищурился на меня, но я стойко выдержал его подозрительный взгляд. Ни на миллиметр не улыбнулся. Патриарх вздохнул и вышел из столовой.
— Чойта? — тихо повторил слуга.
— Полагаю, Нина Федоровна взялась за питание Луки Ивановича, — всё же расплылся в улыбке я.
Вот он, самый самоотверженный подвиг любого мужчины — ради женщины пожертвовать святым. Едой.
— Нормально у него всё с питанием, — обиженно сказал Прохор. — И чаво, убирать штоль?
— Нет! — хором выкрикнули мы с приютскими.
После трапезы я нашел деда в своём кабинете. Он сидел над письмами и газетами.
— Отлично, — обрадовался он мне. — Как раз хотел с тобой поговорить.
Сначала мы обсудили общие дела рода. С ними всё было в полном порядке, не в последнюю очередь благодаря Людвигу, о чём я не забыл упомянуть.
Помощник нашел несколько заказчиков для мраморной шахты, так что казна как наша, так и деревни, прилично пополнялась. Да и деревенские рады были, мои запросы по камню оказались слишком скромны для производственной мощности. Новых людей в Вознесенское приехало много, так что работа для них теперь была.
Про тигра патриарх спросил вскользь. И удовлетворился моим кратким «так получилось».
Видно было, что его беспокоит совсем другой вопрос.
— Вот в чём дело, Саша… — протянул дед, когда мы закончили с делами рода. — Свадьба эта, в общем…
Он поднялся, снова потер поясницу и нервно заходил по комнате, разглядывая детали интерьера. Я молча ожидал развязки. Патриарх сел обратно в своё кресло и тяжело вздохнул:
— Нина Федоровна желает, чтобы мы жили у неё! — выпалил он. — Ей-богу, хоть отменяй всё!
— А в чём проблема?
— Ну как, стыдоба же, — смутился дед. — Муж жену домой приводить должен, а не наоборот. Так заведено. И положено.
— Куда положено? — не удержался я.
— Ты-то хоть не издевайся, Саша, — расстроился он. — Серьёзно всё.
— Ну а как она это аргументирует? — мне стало немного стыдно и я сменил тон.
— Да ерунда какая-то, — махнул он рукой. — Гортензии у неё там растут. Дюжина сортов редких. Ещё чего-то, я и названий таких не знаю… Воздух морской. Тишина и покой.
Ну, если подумать, то уж чего, а тишины и покоя в нашем доме точно не было. Питомцы, духи, детвора. Пушки опять же. Можно было понять женщину, привыкшую жить совсем иначе. В имении Варягиных действительно царило особое умиротворение.
Да и менять жизненный уклад с возрастом всё сложнее и сложнее. Особенно если живешь на одном месте всю жизнь.
— И что же, тебе там не нравится?
— С чего это? — удивился дед. — Чудесное место. Воздух и правда целебный, дышится там… Но не в этом же дело.
— А в чём? — хитро улыбнулся я.
— Ну как же… — Лука Иванович растерялся. — Неправильно это как-то.
— Кто так сказал?
— Скажут, — неуверенно ответил он. — Наверняка скажут. Что люди-то скажут?
— Да какие люди? — возмутился я. — Мы тебе ничего не скажем. Граф Воронцов тоже. Как и все, кому ты дорог. Какие тебе ещё люди нужны? Мне казалось, что к мнению общества ты всегда относился, так сказать, равнодушно. С чего это тебе потребовалось теперь их дозволение жить так, как тебе хочется?
— Да как ты… — дед вскочил, но сразу же сел обратно и рассмеялся. — Ну, Саша, подцепил старика. Верно ведь, плевать я всегда на них хотел. А тут… Нервно мне, вот что. Не думал я, что когда-нибудь снова женюсь. Неужели боюсь? — удивился он.
— Страха потерять то, что дорого, нечего стыдиться.
В голове загудело. Джинн, предупредив о своем появлении, пропел в моих мыслях:
— Скажи ему, что воин без страха — мёртвый воин. Страх мимолетен, трусость вечна. Нет чести в том, когда ни за кого ты не боишься.
Я был полностью согласен с элементалем, но продолжать философствовать в поэтическом стиле не намеревался. И без того ощущал себя немного неловко, давая советы патриарху.
— Когда же ты успел мудрости-то набраться? — спросил дед с улыбкой, но тон его был отнюдь не насмешливым. — Где ты был эти два года?
Как верно подметил сенатор — взялся за ум, принимай последствия.
— Когда-нибудь я обязательно об этом расскажу.
— Но не сейчас?
— Не сейчас.
Мы немного помолчали. Патриарх рассеянно перебирал письма, раздумывая. Затем поднял голову и улыбнулся мне:
— А знаешь, Саша, неважно это. Прошлое пусть останется в прошлом. Нечего им жить. Слишком много я уже на него времени потратил. Чуть не упустил самое важное.
— Жить здесь и сейчас? — тоже улыбнулся я.
— Жить здесь и сейчас, — кивнул дед. — Уж поверь старику, не надо откладывать жизнь. Я не про безрассудства всякие. А про то, что истинно в тебе. К чему душа стремится, понимаешь?
— Понимаю, Лука Иванович, понимаю.
— Вот и славно, — патриарх расслабленно откинулся в кресле. — Спасибо, что напомнил мне об этом. И прав ты. Ни к чему мне мнение тех, кто добра даже для себя не желает. Счастье только в моих руках. И мне решать, как его проживать.
— Принести тебе кусочек торта? — усмехнулся я.
— Александр!
— Всё, всё, молчу, — примиряюще поднял я руки. — Но, если что, Прохор медовик в холодильный шкаф убрал…
* * *
После шутливого скандала, устроенного дедом по поводу сладостей, я отправился в домашнюю библиотеку. Ожидание вестей от Воронцова я решил потратить с пользой.
Поискать в архивах артефакты, подобные тому, что задумал сенатор.
Намерения вещь непростая. Оттого менталистам не так легко приходилось, как все думали. В большинстве случаев срабатывал естественный страх людей, что их мысли читают. Хотя это было