— Это впечатляет, — искренне признался я.
В моей голове до сих пор плавали отголоски его надежд и страхов. Он чётко прочитал мои намерения и выложился по полной, даже немного перестарался.
Я подошёл, положил руку ему на плечо и влил каплю силы жизни, чтобы он смог быстрее восстановиться.
— Благодарю, — с облегчением сказал Аврамов.
Мне не нужно было скрывать, что я универсал. С его способностями он это понял сразу. Но мою тайну он не станет выдавать. У него была своя, гораздо страшнее. Она мне тоже открылась, отсечь что-то при подобном выплеске магии просто невозможно.
— Интересный вы человек… — многозначительно протянул он.
— Александр Лукич, граф Вознесенский, — наконец-то представился я, совсем позабыл о манерах, так увлекло меня любопытство.
Да и сестра его порядком голову заморочила своими предупреждениями и чрезмерной опекой. Что, безусловно, меня ничуть не оправдывало. Никогда нельзя забывать о вежливости.
— Иван Иванович, — ответил он мне и улыбнулся: — У отца нашего названного такое имечко было, не склонишь, чтобы не сломать язык. Да и все вокруг вечно дразнили Ванькой, сыном Ваньки. Вот я и подумал: чего спорить, когда можно сделать это настоящим именем. И носить его с гордостью.
— И что же, отстали? — мне стало интересно.
— Нет, — рассмеялся Иван. — Но мне всё равно стало.
Я ощутил прилив такого славного чувства, словно встретил старого знакомого. Аврамов не просто стал отличным магом. Его не испортили мириады разумов, которые он пропустил через себя за эти годы. Он правда хотел понимать людей, но не оценивать их.
Вот это подарок судьбы!
Моё ликование не скрылось от менталиста, но его суть вынудила смутиться. Он огляделся и слегка рассеянно предложил:
— Может, желаете кофе? Где-то у меня тут было…
Я дал ему время заняться приготовлением напитка. Заодно и немного прийти в себя. Всё же мой визит был неожиданностью, а пользоваться этим эффектом я не желал.
Вместе с тем я наблюдал за процессом. Он был не самым обычным.
Иван достал зелёные зёрна и засыпал в металлический ковш с куполообразной крышкой, в центре которой на верхушке находилось отверстие. Зажёг маленькую переносную плитку и обжарил зёрна. Затем высыпал их через это отверстие на сито и потряс, чтобы избавиться от лишней шелухи. Сбрызнул их водой и перемолол ручной кофемолкой. Потом пересыпал в чашу и порыхлил их какой-то остроконечной штукой. Утрамбовал, вставил чашу в специальное устройство, куда залил кипятка, и рычагом буквально выдавил напиток.
Эта вдумчивая церемония окончательно успокоила обстановку.
Мало того, я понял, что тоже хочу хотя бы первую чашку кофе делать именно так. Выверенными движениями, наслаждаясь от каждого этапа создания волшебства.
Потому что это был лучший кофе, который я пробовал.
Я даже говорить ничего не стал, лишь промычал. А Иван понимающе улыбнулся, занимаясь своей порцией.
Какое-то время мы молча потягивали этот нектар. Несколько минут истинного удовольствия, которые обязательно нужны. Жизненно нужны.
— Так что же, — я первым нарушил молчание, когда чашки опустели. — Вы и правда не желаете помощи и не очень-то любите людей? Или ваша сестра немного преувеличила?
— Она всё слышит, — предупредил меня менталист.
Я пожал плечами. Кончено же Аврамова подслушивала под дверью, в этом я не сомневался. Но хоть не встревала, и то хорошо.
— Помощи не желаю, — чуть было не разочаровал меня он. — Исправить вот это, — Иван опустил взгляд на безжизненные ноги, — конечно желаю. Но не просто так. И уж тем более не за счёт Лизы.
Я кивнул в знак того, что принимаю его позицию, и он продолжил:
— А что касается людей… Ваше сиятельство, я же прекрасно чувствую их. Вы знали, что между жалостью и брезгливостью почти нет разницы? Мне пришлось долго обжигаться, чтобы это изучить. Не очень тянет общаться с тем, кто хочет поскорее уйти. А ещё меньше с тем, кто испытывает болезненную страсть к подобному… Не подумайте ничего неприличного, я про желание стать «благороднее», помогая сирым и убогим. Пожалеть калеку, что может быть человечнее, да?
Его горькая усмешка резанула больше, чем эмоции, которые сейчас он не мог скрыть. Истощил источник, чтобы защищаться.
— Я не жалуюсь, но да — меня можно назвать нелюдимым, тут Лиза права.
Задумчиво глядя на его ноги, я прикидывал, что я могу сделать. Меня полностью удовлетворило то, что я увидел и услышал. Особенно та часть, где он не желал помощи просто так. Это мне и было нужно. Получить от него очень ценные знания и заплатить достойно.
Насчёт же Аврамовой… Елизавета и сама не сможет не поучаствовать. Так что тут информация о тётушке вполне подойдёт в качестве платы. Мои услуги как артефактора этим она не сможет оплатить, зато сможет её брат.
Знания, полученные в нужный момент, гораздо дороже любых денег. Как и люди, встреченные в нужный момент.
К тому же, несмотря на сложность задачи, я уже понимал, как она мне поможет.
Я видел, как наяву, великолепную кованую конструкцию, буквально вплетающуюся в человека. Становящуюся единым целым с ним. Белая сталь, тончайшая работа, словно паутина. Мой ранг в кузнечном деле.
Весьма амбициозно, но к чёрту сомнения!
Я поддался вперёд и заговорщицки произнёс:
— Так вы хотите встать на ноги, Иван Иванович?
— Хочу! — горячо ответил он, не сдержавшись.
Пусть он не знал, что именно мне от него нужно. Зато ощутил — для меня это важно. И я считаю, что это будет того стоить. Ну и обмануть такого человека, как Аврамов, просто невозможно. Поэтому он отбросил все вопросы и обсуждения.
— Что же, — я протянул руку, — тогда мы договоримся. Но я всё же скажу, что мне требуется. Во-первых, самое ценное. Покажите мне ещё раз, как вы завариваете кофе.
Менталист, сначала напрягшись, расхохотался. Так смеются, когда вдруг все беды ушли в один момент. Смех надежды. Всегда любил такой.
— Я вам больше скажу, где устройства нужные приобрести. Ну и зёрна, конечно же, — сказал он, отсмеявшись. — А во-вторых?
— Тут проще. Расскажите мне, как именно вы определяете намерения. Настоящие намерения, не сиюмоментные. Те, что ведут человека по жизни, понимаете?
— Понимаю, — покивал Иван, всерьёз призадумавшись. — Проще — это вы, конечно, лихо оценили. Однако, как мне кажется, вы как раз сможете понять.
Он не