Ага, а вот это уже другой разговор!
— Исполнения желаний только после победы, — заявил я. — Что мне придётся делать, Мара. И, кстати, раз уж мы заодно — меня зовут Чума. Товарищ Чума, — представился я.
— Ш-шума… — Попробовала «на вкус» моё имя Великая Мать Змеиха. Но никаких ассоциаций с Первым Всадником Апокалипсиса оно у неё не вызвало.
Толи она была поймана в ловушку куда раньше появления на земле четверки Предвестников, толи ей были до лампочки их бессмертные сущности, толи по сравнению ссобственными силами, она считала их просто мелочью, неким недоразумением, с которым не имеет смысла считаться. Мне казалось, что первое предположение имеет больше шансов, чтобы оказаться правдой. Слишком уж изменился мир за такой долгий срок отсутствия в нём богини Мораны.
— Х-хорош-шо, товариш-ш Ш-шума, — прошипела божественная змеюка, — дары п-пос-сле… Так даш-ше праф-фильнее…
— Договорились! — согласно поддакнул я. — Что я должен делать?
— Ниш-шего ос-соп-пеннох-хо — прос-сто пус-стить меня к с-сеп-пе в душ-шу…
— Чего? — удивившись, воскликнул я. — Как это, пустить себе в душу?
— Не бойс-ся, товариш-ш Ш-шума, я ф-фсё с-сделаю с-сама…
— Как бы не двусмысленно это звучало, — усмехнулся я, — но может объяснишь поподробнее.
— Ты не поймёш-ш вс-сех-х тонкос-стей этой прос-седуры, но я не приш-шиню теп-пе никакого ф-фреда… — поспешно заверила она меня. — Х-хотф-фа поклястьс-ся!
— Клянись! — решительно потребовал я.
Посмотри, что это за клятва, а там будем решать по обстоятельствам. Никакого согласия на подселение в свою душу очередного «пассажира», я пока благоразумно не давал. Но я держал в уме ту самую первую клятву абсолютного подчинения, которую принёс мне одноглазый братишка.
Ведь я тоже о ней ничего не знал, но как-то понял, что её нарушение обойдётся злыдню очень и очень дорого. Да его просто в мелкий порошок бы мгновенно стёрло, задумайся он хоть на секунду о её нарушении. Хотя, Лихорук — всего лишь злыдень, а она — целая богиня! Как там на них эти клятвы действуют? Может, имеется какая-то лазейка. Но терять мне было нечего.
И змеиха «запела». Я не мог разобрать отдельных слов, поскольку язык, на котором она произносила нараспев слова клятвы, не был даже языком. Это была какая-то упрощенная производная «первоначального Слова», языка творения, того самого первого: «В начале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог».
Именно с помощью этого языка и Огня Творения Создатель Всего Сущего и слепил наш мир. Изумительный и неповторимый! Пусть и слегка не совершенный, но кто может с точностью сказать, что это не входило в планы Творца? Ведь в идеальном мире не может быть развития. Зачем отрывать задницу от дивана, если всё и так хорошо?
Откуда я все это мог знать? Это поведала мне вдруг встрепенувшаяся где-то в глубине моей души сущность первого всадника. Ведь он сам был создан при помощи божественной силы, и понимал, о чём вообще идёт речь. А вместе с ним понимал всё это и я. Да, такую клятву невозможно нарушить. А, если вдруг такое произойдёт — вечность в аду покажется тебе раем, по сравнению с тем, какая последует кара за это преступление…
На последней «ноте» меня обдало ослепительным сиянием, как будто на меня с небес снизошёл Дух Святой. И так мне стало хорошо и спокойно, как никогда в жизни не было. И вместе с тем, я четко понял, что клятва принесена, принята и за ней будет незримо наблюдать какая-то Сила, чтобы мгновенно покарать клятвопреступника.
— Ну, ш-што, ты удоф-флетф-форён, тоф-фариш-ш Ш-шума? — поинтересовалась у меня Морана, когда божественное сияние рассеялось.
— Вполне! — серьёзно ответил я. — Можешь приступать…
[1] Оригинальная цитата звучит так: «А зачем нам кузнец? Не, нам кузнец не нужен!»
Глава 4
Перед тем, как выполнить обещанное — впустить древнюю как мир богиню «в свою душу» (чем бы это не являлось), я постарался как следует защитить своё сознание от её воздействия. Я законопатил намертво все «хранилища» собственной памяти, центры эмоций, ну, и всё-такое-прочее, чтобы на меня невозможно было воздействовать изнутри самого меня же… Блин, понимаю, что несу какой-то бред, но именно так у меня сейчас обстоят дела.
Само же «слияние» с Марой я воспринял как нечто, неожиданно добавившее мне сил. Да что там добавившее, я реально ощутил себя способным повелевать стихиями, поворачивать реки вспять, разрушать и поднимать горы, одним движением пальца стирать с лица земли целые города… Я стал почти вездесущим и всемогущим…
Вот только все эти необычайные ощущения, которые я переживал, как свои собственные, были чужими. Вот так, оказывается принимает себя древнее божество. И я готов поклясться, что всё это когда-то было вполне ей по силам. Не знаю, сможет ли она реализовать свои былые возможности на сегодняшний день, но мне как-то сразу расхотелось выпускать её в реальный мир. И всё это несмотря на клятву, которую она не сможет нарушить.
Ладно, последствия её полного освобождения я оценю позже, когда мы разберёмся с проклятым дохляком-некромантом, созданным, к слову, её же волей. К тому же, у меня имелось её обещание исполнить мою просьбу, если она окажется ей по силам. И, кажется, я знаю, что у неё попросить в награду за освобождение. Но, как там в песне поётся? Первым делом, первым делом — самолёты! Ну, а девушки? А девушки потом!
Морана ждала своего освобождения черт его знает сколько лет, подождет и еще немного. Я срочно проверил свои потайные и запертые двери своего сознания, убедившись, что богиня не пытается их взломать, чтобы взять меня под контроль. Но она не обращала на них никакого внимания, скрупулёзно изучая состояние моей духовной системы.
От её внимательного взгляда не укрылось ничего: ни источник, ни резерв, ни мои искалеченные меридианы, которые сразу вызвали недовольство древнего существа. Ведь именно через мои каналы она и будет использовать собственные силы. А у них проводимость никакая.
— Порас-сительно, — получив кое какое представление с чем ей предстоит работать, прошелестела Мара, — ты не пх-хош-ш на оп-пыш-шного одарённох-хо. Я раньш-ше никох-хда не вс-стреш-шала подоп-пных суш-шестф-ф. Ты не ш-шелоф-фек?
— Не совсем, — нехотя признался, хотя скрывать это от богини не имело смысла — она видела и знала куда больше моего. — Когда-то был им, а затем… Я пока сам не знаю, в кого превратился.
— Я ш-шустф-фую, ш-што ты уш-ше умирал, — произнесла она. — И ф-фиш-шу, ш-што ф-фосрош-шдался. Но тф-фоя душ-ша не ош-шищ-щалас-сь ф-ф крух-хоф-фороте рош-шдений и с-смертей…
— Да, я знаю об этом, богиня Морана, но не знаю, почему это произошло. Поэтому таких вопросов можешь не задавать — всё равно не отвечу.
— Х-хорош-шо, — согласно прошипела она. — Но мне не нраф-фитс-ся состояние тф-фоих дух-хоф-фных каналов. С такой проф-фодимос-стью магии, нам не одолеть моех-хо п-пыф-фш-шего ш-шреца.
— Понимаю, уважаемая, сам не рад! — усмехнулся я в ответ на такое заявление. — Но ничего поделать с этим не могу — магическая лихорадка основательно выжгла мои каналы. Я сам едва уцелел.
— С-слиш-шком п-пыс-строе ф-фос-сф-фыш-шение для с-смертнох-хо, — мгновенно ухватила суть проблемы Мать Змеиха. — Х-хотя ф-фелиш-шина тф-фоех-хо рес-серф-фа меня ф-фпеш-шатлила. П-путь я не с-сф-фяс-сана п-пеш-шатью, я мох-хла бы п-полнос-стью теп-пя ф-фос-станоф-фить.
— Жаль, что не можешь, — не мог я не согласиться со своей временной соседкой по душе.
— Но я мох-ху немнох-хо улуш-ш-ш-шить с-структуру меридианоф-ф, с-саменить ш-шас-сть ос-сноф-фных напраф-флений… Но п-пудет п-польно… Ош-шень п-польно!
— А чему тут болеть? — удивленно переспросил я. — У меня сейчас даже тела своего нет…
— Это неф-фаш-шно — душ-ша тош-ше умеет п-полеть. И с-саш-шастую много с-сильнее п-преннох-хо тела. Инаш-ше пос-смертные муки не имели бы никакого с-смыс-сла.
— Я готов! — выпалил я. Нужно вовремя воспользоваться предложением Мары улучшить собственные духовные каналы. А то, когда еще у меня получится их восстановить? Как говорится — куй железо, не отходя от кассы. — А боль я постараюсь перетерпеть… А, может, есть варианты, как её убрать? — между делом поинтересовался я. — Ну, лекарство там какое, зелье или магия? Ты же богиня, в конце-то концов!