Остались только три маленьких деревца и стерегущие их насекомые.
— Почудилось мне тогда, Александр Лукич, что благодарны они мне, — тепло сказал адмирал, снимая накидку. — Меня-то пчёлы с тех пор не трогают. Оделся, чтобы вам не стало неуютно.
Я тоже избавился от ненужной защиты.
Ещё в середине истории я заподозрил неладное и переключился на магическое зрение. Волшебные существа. Творение места силы, вот чем был тот остров. Причём и вишня тоже оказалась непростой. Симбиоз растения и пчёл создал одно из самых необычных вещей, что я встречал.
Одно без другого не могло существовать.
И, скорее всего, волшебные насекомые чувствовали угрозу от вулкана. И сами выбрали Волкова в качестве спасителя. Оттого и подпустили его. И действительно были благодарны до сих пор.
— Но самое удивительное, — граф подошёл к одному из деревьев и ласково погладил ствол. — При нашем-то климате чувствуют себя прекрасно! Для поддержки совсем немного надо, по накопителю огня на каждое. Хватает тепла, чтобы зимой не обмерзли. Вот ведь чудо!
Я лишь улыбнулся. Не стал разоблачать это чудо, пусть оно таким для него и останется. В этих растениях сохранилась частичка места силы. Да и пчёлы тоже были частью этой системы.
В ином зрении они были сотнями ярких точек, деловито летающих вокруг.
— Ну надо же! — адмирал обернулся и увидел, что я без накидки. — И вас не трогают. Хотя чему я удивляюсь, мог бы уже привыкнуть, что с вами всё не так, как обычно.
Универсалам проще с магическими созданиями. Когда в тебе вся сила мира, понять нечто иное легче. Это на уровне интуиции. Словно часть тебя всё, что вокруг. Иначе не сможешь развиваться, теперь я это осознал.
Нельзя не понимать и не любить какую-то часть мира, это будет останавливать и не давать двигаться вперёд. Даже те же пустынные гули не были мне врагами. Часть мира джиннов что часть мира людей… Сложно, но я ощущал насколько же всё взаимосвязано. Лишь верхушку видел, но уже знал — этот путь верный.
— Им хочется цветов, — улыбнулся я, наконец разобрав магический гул в голове.
— Что? — непонимающе заморгал Волков.
— Пчёлам хочется, чтобы тут было больше цветов.
Адмирал недоверчиво нахмурился, внимательно смотря мне в глаза. Явно хотел спросить, откуда мне это известно. Но не стал, за что я ему был благодарен. Просто доверился мне и кивнул.
Жужжание тут же стало громче.
— Им это нравится! — удивлённо воскликнул граф.
Невольно он приобрел способность ощущать больше, чем позволял его дар. Волшебные существа давно приняли его в свою «семью». В тот самый момент, когда он решил спасти их во что бы то ни стало.
И эта семья скоро станет ещё больше. Пчёлы расширят симбиоз, превратив и цветы в волшебные растения.
Всё это — вишни, довольно гудящие насекомые и счастливый адмирал, принесло такое умиротворение и ощущение правильности, что я провалился в какое-то другое измерение.
И там увидел истинную природную сеть. Корни, уходящие под землю. Питающую их воду, пробивающую себе извилистый путь сквозь камень. Невидимые нити каждого кусочка земли, дающего жизнь.
На миг мне открылся сложнейший мир природы.
Дар шевельнулся, толкнув меня вперёд. Я прикоснулся к стволу, ощутив его тепло. И его жизнь. Вот оно! Начало было положено.
Мне чертовски повезло. Что именно тут, на краю морского аванпоста, укрытые от ветров и чужих глаз, росли эти вишни с давно пропавшего острова.
Да и с людьми повезло, окружающими меня. Адмирал с его огромным сердцем, когда-то спасший сердитых пчёл. Не остающийся равнодушным никогда. Целитель, спасший адмирала и жаждущий спасти ещё больше людей. Сенатор, готовый прийти на помощь многим, кого встречал в жизни. И каждого помнил. Лука Иванович, когда-то вытолкнувший незнакомого парнишку из-под колёс автомобиля. И строго отчитавший будущего лучшего друга.
Царь, решивший, что именно здесь будет город. Несмотря на все сложности и непонимание приближённых. И вот он, стоит. Огромный, невероятный и несокрушимый.
Цепь событий, поступков и решений, охватить которую было практически невозможно.
— Ох, — от масштабности осознания я присел на скамейку, к счастью оказавшуюся позади меня.
Ну ничего себе эффект настоящего пробуждения дара.
— Да, мне тоже нравится тут сидеть и смотреть, — рядом опустился адмирал, не замечая моего состояния.
Он видел лишь яркую листву, спелые ягоды и летающих пчёлок. Даже не понимая, какой огромный вклад сделал в мировой баланс. Просто взял и сделал.
Часть он при этом необъятного плана или звено, вынь которое, и всё будет совершенно по-другому? Ко мне приходило чувство, что и то, и другое. Будто гигантская волна зависла передо мной, готовая обрушиться всей мощью. Возможно ли изменить всё? Ну то есть вообще всё.
Одним поступком или даже мыслью, приводящей к этому поступку…
Получалось, что возможно.
Артефакт, вот о чём я сразу же подумал, впечатленный этой волной. Цепь решений, сделанного выбора — важнее намерения в моменте. Да даже в длительном промежутке прошлого. Ведь можно стыдиться и желать лучшего, чтобы было проще совершать нечто дурное.
— Почему вы спасли их? — тихо спросил я, указывая на деревья.
Волоков понял, что я спрашиваю не про банальный интерес. А про истинные, глубинные причины. Прищурился на яркое солнце, улыбнулся и ответил:
— Вот знаете, как говорят, граф? Про хорошие поступки и справедливость. Что, мол, все мы получаем по заслугам. А я не согласен. Если жить, думая об этом — получается же не совсем честно? Будто делаешь ты всё, исходя из этого закона. Сделал хорошо — получил что-то хорошее взамен. Вроде как покупаешь себе эту привилегию, получается.
Он протянул руку, и на неё тут же села пчела. Побегала по ладони и замерла, словно уснув.
— Меня воспитывали в соответствии с понятием чести, — в его интонации появились стальные нотки. — Чести, достоинства и справедливости. Мой отец считал, что сила в защите слабых. Очень условно, Александр Лукич. Не хочется в подробности вдаваться… В общих чертах — сильный человек не может себе позволить на слабого даже злиться. Иначе сам станет слабым.
Я внимательно слушал, не шевелясь. Что-то в глубине души бывалого вояки поднялось столь мощное, что даже пчела, задремавшая на его руке, испуганно улетела.
— Знаете, что с