— Лих-хорук х-холоден! Лих-хорук х-хош-шет ш-шрать с-сейш-шас! — словно заведённый талдычил злыдень. — Я с-сош-шру этих-х с-смертны-х, неш-шить! Это — моя добыш-ша!
— Ну, до чего же тупая нечисть! — раздраженно тряхнул головой умрун. — Мог бы потерпеть еще лет тридцать, а затем жрать сколько вздумается! Всё-таки придётся тебя уничтожить…
— Ну, п-поп-проп-пуй, п-падаль, — ощерился зубастой пастью братишка. — Я сош-ру и твою п-протух-хш-шую душ-шёнку!
Ну, вот, похоже, что очередной обмен любезностями завершился, и сейчас вновь пойдет жара. И я не ошибся — умрун посинел от гнева еще сильнее, и опять вскинул руки, намереваясь угостить моего братишку очередной порцией своего проклятого колдовства. Однако, пирамида из золотых слитков, на которой тщеславный мертвяк установил свой трон, неожиданно покосилась, а затем стремительно осыпалась. Трон соскользнул с вершины, и несостоявшийся вершитель судеб всех смертных на планете земля, вместе с ним сверзился на пол. Только весёлое эхо разнесло по всему подземелью его ядрёную ругань. Надо будет запомнить на будущее — таких оборотов я еще не слышал.
Похоже, что злыдень, наконец, использовал свой врожденный талант — приносить людям всевозможные беды, несчастья и, самое главное, невезучесть. Причем сил на это магическое действие у него ушло с гулькин нос. Даже резерв, практически, остался на том же уроне, словно злыдень его и не использовал вовсе.
Боли мертвяк не чувствовал, поэтому особого вреда это падение ему не нанесло. Зато какой существенный репутационный щелчок по носу нанес ему злыдень. Да умрун даже заревел от обиды, как раненный носорог, пока выбирался из золотых завалов. Но не успел он прочно утвердиться на ногах, как одна из его ног тут же подвернулась на покачивающимся золотом слитке, и он со всего маха хряснулся мордой об острые углы золотых кирпичей.
На поднявшуюся после этого падения рожу мертвяка было не взглянуть без слёз (смеха, естественно) — раздробленный нос съехал куда-то набок, сквозь рассеченную кожу из которой не выступило ни капли крови, виднелась белая кость. Челюсть, похоже, соскочила со своих шарниров, и её основательно заклинило в полураскрытом положении. Мертвяк умудрился ещё и несколько зубов себе выбить, теперь он шикарно сможет свистеть сквозь образовавшиеся прорехи.
Страшная вещь этот магический врожденный талант моего братишки. Всегда безотказно действует и на простаков, и на одарённых, и на умрунов, вон, как оказалось, тоже. Я бы тоже не хотел попасть под эту «волну невезения». Я-то, в отличие от мертвяка, всё прекрасно чувствую на своей шкуре (если нахожусь в своём теле). А постоянно отключать болевые рецепторы — такой себе метод.
Однако, думаю, что сейчас это гад пройдётся по нам из главного калибра. Моя цель близка, сейчас-то мы и узнаем, что скрывает в своём арсенале хозяин подземелья. А ведь на первый взгляд в его мирке магия отсутствует как класс. А нет — запас у тухляка имеется и, похоже, неслабый, хоть он над ним и трясётся без всякой меры. Пополнить-то неоткуда. Если только он не тянет магию по капле из божественной Матери Змеихи.
Я оказался прав: мертвец, отпрыгнув от кучи подальше, прямо как грёбаный кузнечик, обрушил на нас ураганный поток энергии. Причём, на этот раз он ударил не тупым сгустком силы, типа «энергетического кулака», а окутал нас специфическим «коконом умертвия», как сообщил мне Лихорук. Вся живая материя, попадающая в этот кокон, должна превратиться в мертвую,
но чёртов утырок слегка забылся, видимо за длительное время его мозги действительно протухли, со злыднем этот метод вообще не прокатывал. Мой одноглазый братишка, хоть и выглядел живее всех живых, на самом деле живым не являлся. Точно так же, как он не был и мертвым. Он — грёбаный кот Шредингера, который жив и мертв одновременно, только Лихорук с приставкой «не». Не жив и не мертв. Злыдень — злой дух, таким уж он уродился.
Ну, а на меня атака мертвеца и вовсе не произвела никакого впечатления — моё тело вообще находилось далеко отсюда, и «кокон умертвия» не мог причинить ему вреда. А моё энергетическое тело, или, если хотите, душа, даже не дрогнула под напором этой атаки, отреагировав на магию мертвяка, как обычный человек реагирует, например, на густой туман. Временами неприятно, сыро, промозгло, но не смертельно. Так что мимо! А силёнок у него на это ушло немало.
— А он еш-ше х-хоф-форил, ш-што это Лих-хорук тупой! — презрительно фыркнул злыдень, стряхивая со своей шкуры остатки мертвячьей магии. — С-слыт-тней такой т-трянью не ф-фс-сять!
Ого, а вот теперь наш протухший царёк действительно разозлился. Надо же, как его слова братишки задели. Ему-то в этом грёбаном подземелье давненько никто и слова против сказать не мог. А тут нате — приехали. Какая-то совершенно безмозглая, по его мнению, нечисть, будет безнаказанно надсмехаться над царём царей? Существом почти божественного уровня? Да не бывать этому никогда!
Самое смешное, что я читал эти его мысли, практически не прикладывая усилий. Словно они светились в темноте подземелья, переливаясь неоновыми огнями рекламных вывесок. Тут одно из двух: либо мой дар менталиста действительно вырвался на новый уровень, либо в протухших мозгах мертвеца даже мысли не держались, выплывая сквозь многочисленные «прорехи» ауры, которая была у него похожа на настоящее решето, в окружающее пространство.
От жуткого крика умертвия вздрогнула земля под ногами. Казалось, что весь курган заходил ходуном. Буквально на одну секунду у меня возникло ощущение, что чертов могильник сейчас обрушится, и нас с братишкой здесь точно похоронит навечно. А провести вечность, имея «в соседях» такого неприятного типа, как местный умрун, особенно неприятно.
Но, к счастью, курган устоял, и пещеры не разрушились. Думаю, что могильник куда сильнее трясло, когда умрун бодался с лешим. А сейчас так — лёгкая неприятность произошла, и ничего страшного не случилось… Однако, взглянув на владыку подземелий, а понял, что очень поспешил с выводами. Потому что на этот раз чёртов мертвяк задумал что-то очень и очень нехорошее.
Его впалые глаза, раньше едва горевшие в темноте двумя небольшими уголками, вдруг ослепительно вспыхнули кроваво-красным светом, «излучение» которого неожиданно затопило всю необъятную пещеру, забравшись даже в её самые отдалённые уголки.
Мама дорогая, как же я этого всего не увидел раньше? То ли темнота была настолько плотной, что даже «ночное» зрение Лихорука не вычленило в ней никаких опасностей, то ли мрак подземелья был не совсем простым. Сдаётся мне, что здесь тоже было задействовано какое-то мертвячье