Пролог
Вечно блаженный Акерон, приют для всех остроухих. На этих землях можно встретить как вечнозелёные леса с их прекрасными дриадами, так и монструозные мраморные замки, в башнях которых живёт высшая аристократия, хранящая порядок Эдема. Где-то пониже, в тёмных пещерах, живут и представители истока Дкал’Алинтар, хотя обители их не идут ни в какое сравнение с Орта Миос, где до потолка даже не всякий колосс дотянется.
Самих же эльфов в процентном соотношении одновременно и много, и мало, всё как обычно зависит от точки зрения. С одной стороны, доля остроухих здесь самая высокая в сравнении со всеми другими землями Эдема. С другой, внутри самого Акерона порой представителей тех или иных видов бывает куда больше, чем, собственно, самих эльфов. Например, людей здесь почти всегда больше, чем эльфов. Это можно сказать и про зверолюдов, орков и гоблинов, но конечно не про раалорианцев или драконоидов.
Однако при этом весь административный аппарат состоит из эльфов разных рас, а если рассматривать отдельно лариосов, то можно обнаружить, что там остроухих больше половины от общего числа смертных. Да и в повседневной жизни… другие виды зачастую играют роль обслуги, дешёвой рабочей силы, ведь эльфы живут куда дольше, следовательно тем же людям с ними конкурировать крайне тяжело. Поэтому даже если на одного эльфа будет приходиться десять людей, то скорее всего придя в алхимический цех, вы обнаружите, что десять людей работают руками, отдавая пот и кровь, а руководит ими один остроухий.
В то же время всех жителей Акерона объединяет тяга к высокому. Множество амфитеатров различного назначения располагаются по всему городу и даже за его пределами строят гигантские арены, куда ежедневно приходят смертные. Даже те, кто впахивает на тяжёлых производствах и, казалось бы, должен идти после смены выпивать в бар или отдыхать домой, предпочитает сходить на свою любимую оперу, в то время когда у большинства граждан Эдема в принципе нет любимой оперы. Сами же арены, где выступают этиамарии, зачастую тоже превращаются в театры, где редко кто умирает и почти никогда на них не проводят боёв без правил. Искусные пьесы ставятся на кровавом песке, а от рабов требуют не жестокости и мастерства владения оружием или магией, а умения играть роль.
И сегодня, на Великой Арене или, как принято говорить в Акероне, на Великом Амфитеатре происходило нечто совершенно удивительно и невозможное. Лансемалион Бальмуар привёл на выступление свою рабыню. Да не простую, а представительницу вида криеросов, которая по заверению аристократа будет исполнять собственный реквием. Из-за этого цены на места вскочили до небес, весь цвет Акерона прибыл на это событие, ведь для криеросов считается невозможным создать нечто своё.
Однако Лансемалиона Бальмуара уже довольно хорошо знали, своих слов на ветер он не бросает. Это подкупает. Кроме того, ходят слухи, что аристократ обратился к каждому мастеру Эдема. Практически все отвечали отказом, однако в какой-то момент Этий улыбнулся смертному. Некоторые признанные композиторы согласились попробовать и поставить на кон свою репутацию. А ещё… кто-то говорит, что не обошлось без участия аж самого архиепископа, который своей волей надавил на некоторых наставников и заставил их хотя бы попытаться обучить Алентину.
В том числе и Надёжная Сестра внимательно следила за каждым шагом господина Бальмуара. Происходящее в Эдеме набирало обороты, а сам второй наследник Зелгиоса Торвандори вдруг как с цепи сорвался. Да и не только он, многие лариосы почувствовав слабость Гильдии начали дерзить и вести себя неадекватно, создавая проблемы в том числе и для себя. Амбиции взыграли во многих, приструнить же каждого не представляется возможным из-за нехватки ресурсов.
Кроме того… сегодня на Великом Амфитеатре явно что-то произойдёт. В этом у Надёжной Сестры не было никаких сомнений, поэтому она и прибыла сюда лично, пытаясь раскрыть дальнейшие замыслы Лансемалиона. Нет, его конечная цель и так понятна, однако важно узнать о выбранных аристократом путях, чтобы заранее начать готовиться к последствиям, которые будут несомненно ужасны. Одна его выходка с Делсирааном чего только стоит… Он идёт как таран вперёд, осознаёт свою безнаказанность, видит покровительство или бездействие духовенства, а за ним вдруг поднимает головы и всякая мелочь, невероятно сильно желающая оттяпать свой кусок от пирога, делёжка которого превратит Эдем в пепелище.
И начала играть музыка, Алентина в белоснежном платье сидела в центре арены, играя на скрипке стоимостью в несколько крепостей. Аккомпанементом ей служили мастера, потратившиеся огромное количество бесценного времени на то, чтобы помочь представителю криеросов создать нечто новое. Сотни тысяч часов ушли, но недопонимание всё яснее отражалось на лицах зрителя.
Они слушали одну композицию, вторую, но в любом куплете, в каждом припеве они улавливали нечто смутно, а порой и явно знакомое. Даже прехорус, связующее звено между куплетом и припевом один в один напоминает лишь комбинацию мастерства наставников слева и справа. Свою скрипку держит Алентина крайне правильно, но даже в этом она будто копия ещё одного мастера, что сидит на главной трибуне и с непониманием следит за происходящим. И чем дольше звучит композиция, тем дальше заглядывают зрители вот уже вся аранжировка поделена на заимствованные у разных смертных моменты. И сколь бы сильно отдельные граждане не хотели найти что-то уникальное, но находили они лишь копии уже услышанного здесь ранее.
Казалось бы… музыка, она же состоит из комбинации одних и тех же нот. Так как удаётся создать нечто своё? Ведь результате же будет всегда похожим. Алентина именно так и мыслила, потому что иначе просто не могла. Ей оставалось лишь брать уже известное, раскладывать каждый объект до атомов и потом из этих мельчайших деталей создавать уже что-то своё. Она разбирала и комбинировала, делила всё и собирала снова, но… по всей видимости детали слишком крупные и есть нечто… просто недостижимое разуму криероса, способного лишь на копирование.
По началу зрители вели себя сдержано, надеясь, что вот-вот Алентина что-то покажет и удивит всех, но постепенно они так увлеклись, что начали вслух с усмешками обсуждать, а откуда-то спёрт этот мотив, с какой мелодией его объединили… Однако наставники, сидящие рядом со своей ученицей всё равно продолжали играть, не обращая внимания на это свинское поведение. Ведь некоторые фразы, короткие музыкальные идеи внутри мелодии, они действительно являлись уникальными, ну или хотя бы спорными. Да, многие участки композиций не пестрили индивидуальностью, но что-то своё было, однако оно скрывалось за монолитным убеждением