О, сколько забытых ощущений! Лет двадцать-тридцать не сидел в вазовской классике. Тонкий полированный руль с пупырками на обратной стороне, как сейчас помню — очень тугой, если поворачивать на месте, без гидро- или электроусилителя. Тормоз без вакуумного усилителя, давить нужно от души, лучше — пяткой, но тоже не переусердствовать, антиблокировочная система рядом не лежала. Педаль газа очень высоко, приходится стопу напрягать, чтоб не давануть лишнего. Очень маленькое зеркало заднего вида, правого внешнего нет вообще. Сиденья без подголовников, привязные ремни не саморегулирующиеся, их надо подгонять под себя.
Древность, архаика⁈ Да я сам — такой! И эта старая машина мне под стать, на одометре 71 тысяча, хрен знает по какому кругу, может — 171, а то и правда под полмиллиона.
Я испытывал первые «копейки» в Тольятти, ещё отчасти с итальянскими комплектующими, покойный дед утверждал: белая — именно такая.
В общем, выгнал её из бокса, запер ворота. А потом покатил домой, объехав оставленный около автосервиса «мерс» в 126-м кузове, гордость и последнее произведение моих шаловливых рук, состояние после реставрации — муха не сидела, за него уже предложили два миллиона, жду предложения интереснее.
«Копейка» ровно жужжала мотором, куда более шумная, чем привычные ныне авто, но не громыхала подвеской, не бренчала крестовинами кардана, словом, вела себя прилично. Когда разогнал до девяноста, хотел воткнуть пятую передачу, вовремя вспомнив, она появилась в жигулёвском семействе позже. Кажется — на ВАЗ-2105 или 2107.
В Москве обнаружил странную вещь. На ГИБДД нарывался несколько раз, но словно стал невидим для рыцарей свистка и жезла: едет дедунчик-пердунчик на «копейке», что с него взять?
Езда на этой допотопной тарантайке исподволь вызывала воспоминания молодости — как закончил институт в Харькове, как попал в Горький и оттуда перевёлся в Тольятти на АвтоВАЗ, отвечал за ресурсные испытания и очень много гонял на «копейках», потом на «одиннадцатых», «тройках», «шестёрках», накручивая тысячи километров. Затем со слесарями снимал детали подвески, замеряя выработку, проверял компрессию цилиндров, расход масла, открывал карбюратор, исследуя засоры жиклёров не самым качественным в мире топливом, настаивая — перед карбюратором был жизненно необходим топливный фильтр! Другая жизнь, другая эпоха.
Был молод и не всегда понимал своего счастья. Оттягивался по полной, когда пошёл в заводскую команду по автогонкам, пацаны носились сначала на «Москвичах-412», потом пересели на родные сердцу «жигуляторы» и принялись делать москвичистов в одну кассу. Да, бился, переворачивался. Раз в гипсе ходил. Но это же — драйв!
А теперь?
Стылая однушка в московской панельке, в районе ещё советской застройки. Нет, лето тёплое, температура нормальная, днём даже жарко. Холод другой, моральный, от одиночества. Жена ушла, потом умерла. Дети живут за границей, всегда зовут — приезжай. Хочешь — оставайся навсегда. Но навалился COVID, потом объявили СВО, границы не то чтобы закрылись, но стали преодолимы только кружным путём, через Турцию, например. С визами тоска — долго, дорого, разок вообще отказали. А главное, восторг от общения с детьми проходит очень быстро. Внукам безмерно рад, но один лопочет по-французски, две внучки по-испански, деда не понимают. В общем, проходит несколько дней, и тянет обратно в Москву. Не то, чтобы здесь очень хорошо, но привычно.
Я понял, почему мне полюбилась «копейка», с ней немножечко чувствую себя тем — 24-летним. Перегнал «мерса» на платную стоянку, заправил дедов «жигуль» и продолжил ездить на нём. Не особо экономичный, но, конечно, не проглот о восьми цилиндрах, требующий АИ-95, если даже не АИ-98.
В следующий понедельник ехал на работу по пустой полосе из города, народ из области съезжается в Москву, наоборот — мало кто. Свернул к Мытищам и покатил на окраину, где стоит наш сервис. Запиликал смартфон, я прижал руль коленкой и ответил.
— Борисович! — вопил Артур. — На нас наезд! Звони в мусарню, к нам не суйся! Я дозвониться не могу.
Это да, порой слушаешь автоответчик и сходишь с ума…
Совет не ехать к сервису запоздал, я уже выскочил из последнего поворота к парковке у входа, увидев крепких парней, среди них — старшего, сдавшего на реставрацию BMW-740. Он тогда объяснил Артурчику, что на «бэхе» ездил в девяностые какой-то особо конкретный в натуре пацан, его брат, умерший от профессионального заболевания, то есть застреленный во время стрелки с тёрками-разборками. Выживший брат, отсидевший очень много лет, по выходу с зоны пожелал оживить друшло усопшего, дорогое как память о лихих девяностых. Мы с Рустамом за пару недель вылизали «бэху» до состояния, близкого к идеалу, Артурчик зарядил пацану в законе какую-то несусветную сумму доплаты и отказался выдать реставрированное авто, пока тот не рассчитается сполна. Похоже, полный расчёт подъехал именно сейчас, и крутые парни, на мою беду, засекли меня на «копейке».
То есть ненужного свидетеля.
Двое выхватили стволы и получили гравий в пятаки, потому что я, вспомнивший молодость и навыки дрифта, пустил машину юзом, обдав их мелкой дробью из-под задних ведущих колёс, сам кинулся наутёк. В зеркало заднего вида наблюдал, как обиженные метнулись в «Порше-Кайен» и устремились в погоню.
От «порша» уйти на «копейке»? Попробуйте сами, а я посмотрю. Если останусь в живых.
Стрелка спидометра на допотопной длинной приборной панели ушла вправо за сто сорок. Тахометра нет, но явно за 6 тысяч оборотов. Мы неслись по дороге, справа и слева кювет, километрах в трёх впереди должен быть пост ГИБДД, те менты — далеко не спецназ, но устраивать мочилово на их глазах бандюки вряд ли рискнут, беспредел девяностых давно позади…
К сожалению, три километра — далеко. Слишком, когда нагоняет «Порше-Кайен», а из окошка переднего пассажира показалась рука с пистолетом.
Я сжал зубы. При таких оборотах и нагрузке запросто скажется усталость металла у древней ласточки. На своём 126-м ушёл бы давно и с сухой спиной, а тут трясся, чтоб не оборвались шатуны поршней, мотор не поймал клин от перегрева.
Взмолился:
— Выручай, родная, не то погибнем оба!
Пластиковый руль вспотел под моими пальцами. Или это руки потеют от страха?
Было чему испугаться, потому что «копейка» влетела в густой непроглядный туман, сгустившийся над дорогой в один миг. Как мчать полтораста, когда передок капота не рассмотреть?
Мысль свернуть и затормозить, чтоб на «Порше» пронеслись мимо, я даже прокрутить не успел, машина выскочила снова на солнце. Я бросил взгляд в зеркало и увидел, что туман за кормой расползается, и за ним тоже видна дорога — без каких-либо следов преследователей. Потеряли меня в тумане? Кушайте грибы, ребята, называются —