Кратко рассмотрим внутренние механизмы возникновения различных форм индивидуального мышления и их социальные последствия. После периода социальной и языковой адаптации наступает время полового созревания и конкуренции. В этот момент индивидуального развития появляются критерии для оценки ранее приобретённых навыков и приёмов межличностных взаимодействий. Совершенно естественно, что одновозрастные подростки ведут себя менее гуманно, чем заботливые родители. Приходится корректировать поведение и вырабатывать навыки нападения и защиты в довольно агрессивной среде. При этом самые убогие и понятные способы общения оказываются эффективными и универсальными. Подростки начинают коллекционировать такие социальные инстинкты, которые быстро приносят видимый результат. В глазах тинэйджера их противоречие с книжным опытом и художественными образцами поведения только доказывает глупость и архаичность последних. По этой причине наивный мозг подростка собирает собственную коллекцию социальных инстинктов или алгоритмов эффективного социального поведения.
Неопытной и пустой голове неведомо, что её тайные персональные алгоритмы мышления произошли от общих для всех обезьян архетипов естественного поведения. Самостоятельно добытые и выстраданные юношеские хитрости со временем оказываются всем известным набором мартышкиных секретов. При незатейливой жизни их дополняют профессиональными навыками и отливают в парадигму социально-биологического бытия. В этом случае разница даже между обладателями человеческого мозга заключается в наборе детских запечатлений и личного опыта по отстаиванию принятой парадигмы. Иначе говоря, при созревании мозга мы приобретаем индивидуальный опыт, который неповторим и уникален. Нам кажется, что он делает нас исключительными или по меньшей мере непохожими на других. Это большое заблуждение, поскольку бумажные фантики личного опыта приклеены соплями к стальному каркасу видоспецифичных форм поведения. При первом порыве ветра остаётся только жёсткая конструкция, а иллюзии о собственной уникальности улетучиваются. Однако всё не так трагично, как выглядит. Корректировать удаётся и сам видоспецифичный каркас нашего сознания, но для этого важно не упустить время его формирования.
Если интерпретировать такое созревание мозга в терминах движения шарика по эпигенетическому ландшафту, то картина будет выглядеть очень похоже даже у очень разных людей. Двигаясь по руслу, шарик традиционно попадает в наиболее глубокие рукава, проходя почти одинаковый путь. Результат движения шарика будет различаться только незначимыми деталями, которые почти не сказываются на ценности человека перед лицом искусственного отбора. Причиной такой схожести, при иллюзии личной уникальности, является то, что уже упоминавшейся песчинкой оказываются наследуемые инстинкты. Именно они "подруливают" скачки нашего эпигенетического шарика на пути созревания мозга и сознания. Результатом становится формирование мозга добротного обывателя, который является идеальным объектом церебрального сортинга и субстратом для эволюционных экспериментов.
Возникает вполне естественный вопрос о способах преодоления канализованного развития. Сам факт возникновения в голове таких вопросов является хорошим признаком. По-видимому, любопытный мозг способен на что-то большее, чем репродуктивное воспроизводство гоминид. Тем не менее для успешного отрыва от нашего обожаемого обезьяньего мышления нужно сочетание нескольких условий. Большим ограничением является возраст человека. Если осознание себя временно живущей мартышкой приходит в 10-11 лет, то есть шанс записаться в гении или таланты. Неплохие результаты даёт интуитивное ощущение собственного идиотизма в 20 лет, а в 30 лет - приносит пользу понурая уверенность в попусту потраченной жизни. Все эти прекрасные мотивы можно использовать для попыток самопревращения в личность. Под гордым званием человека надо понимать появление способности к пониманию изменяющегося мира, формирование рассудочного мышления и, в виде высшей награды, приобщение к "личному творчеству". Последнее является самым бесполезным развратом, который разрушает организм человека с абиологичными целями.
Относить творчество к разврату приходится по нескольким причинам. С одной стороны, для создания нового надо знать предысторию занятия, владеть профессиональными знаниями, приёмами и навыками своих предшественников. Для этого приходится много лет потратить на очень дорогую и бесперспективную подготовку к синтетической деятельности. Мозг всеми силами отваживает нас от подобных занятий. С его точки зрения надо потратить намного меньше средств, времени и сил на обзаведение репродуктивным помещением и несколькими сопливыми генокопиями. В молодые годы, на высоком гормональном фоне, бороться с такими соблазнами крайне тяжело.
С другой стороны, существует ещё одна личная проблема, связанная с индивидуальной конструкцией головного мозга. Допустим, что мозг потенциального творческого развратника полностью соответствует его занятию и гарантирует гениальный результат. Врождённые способности такого человека намного превосходят средний интеллект обывателя. Существует опасность, что праздность возьмёт верх и лёгкий успех надувательства окружающих станет второй натурой потенциального гения. Это часто случается и убивает больше гениальных мозгов, чем самая тяжёлая жизнь. Ещё одна опасность возникает при задержке развития центров мозга, которые входят в состав цепочек структур, детерминирующих уникальные способности (Савельев, 2024). Некоторые области головного мозга окончательно формируют свои связи после 20 лет, когда социальные обременения уже достигают своего максимума и приходится думать о том, как добывать пищу, заботиться о семье и выпасать генокопии. Вырваться из такой самодельной тюрьмы творческая натура не может, а её способности приходится похоронить в голове навсегда.
По этим причинам, называя творчество развратом, я никак не преувеличиваю трагизм и цену такого занятия. К сожалению, настоящему творчеству как заветному безобразию очень трудно научиться, но, один раз попробовав, оторваться уже невозможно. Возвращаясь к модели эпигенетического ландшафта, следует подчеркнуть его роль в пути к самореализации. Попадание в заветный канал с творческими пороками происходит через упорное подкладывание абиологических песчинок на пути шарика своей судьбы.
В чём же скрытый личный соблазн и биологический смысл появления таких странных личностей, склонных реализовывать творческие способности себе во вред. Дело в том, что биологическое самоубийство такого рода обычно объясняют величием результата, который осознаётся окружающими через много лет после смерти гения. Это нелепое толкование ничего не говорит о природе смертельных затрат одного человека. На самом деле мы сталкиваемся с одним из крайних структурных вариантов организации головного мозга. Проблема в конструкции, которая приводит к появлению в голове гения третьего игрока - структурно выраженного таланта. По сути дела, у бедного гения уже с рождения происходит формальное растроение личности, если использовать терминологию из психиатрии.
Двойственность сознания описана мной ранее, а большинство граждан успешно страдают именно таким манером (Савельев, 2024). Однако у одарённых личностей проблем намного больше. Их талант детерминирован довольно длинными цепочками структур мозга, в несколько раз превышающих средние размеры. Это приводит к тому, что у них формируются творческие навязчивые состояния, от которых невозможно избавиться. Гениям приходится мучиться между обезьяньими страстями, осмысленной жизнью и поглощающим здравомыслие творчеством. Такое растроение бытия затратно, порочно и часто асоциально. Зато и амплитуда личных удовольствий от содеянного во всех трёх направлениях