Говорил же ему в Москве его тезка Иван Захарович, младший из братьев Жилкиных, мошенник и аферист, а посему в людях разбирающийся предостаточно и тонко, да еще многое примечающий, что у человека, проигравшего ему в карты часы фирмы «Ломжин», было породистое лицо? Как это Жилкин сказал тогда, когда он, Воловцов, спросил его о наружности проигравшего часы человека? А, вот: «На благородного похож. Лицо у него такое, породистое… А кожею темен…» Тогда еще он спросил, что значит «темен кожею, загорелый, что ли»? На что Жилкин ответил, что подобный «загар» приобретается не на южном побережье Крыма, а на Южном Сахалине. У каторжных, дескать, такая кожа часто бывает…
Попал… Наугад спросил – и попал. В самую точку, похоже, попал. Вот же он, узелок. Который вяжет московскую ниточку с дмитровской…
И там, и здесь – мужчина с благородными чертами лица, похожий на помещика. И цветом кожи, которые имеют бывшие каторжане.
Это же один и тот же человек!
Воловцов жестко посмотрел на Глафиру:
– Как его зовут? Быстро! Говорите, ну!
– Я… не знаю…
– Опять ложь! – воскликнул Иван Федорович. – Впрочем, – произнес он, мгновенно успокоившись, – я могу помочь вам и рассказать, как все было. Желаете послушать?
Глафира молча пожала плечами.
– А я все равно расскажу. Итак, семнадцатое сентября сего года… Середина дня. У вас двое новых постояльцев, оба мужчины. Об этом вам рассказала ваша сестра Кира, поскольку вы во время их приезда были на кухне. Одного постояльца вы знаете: это московский торговец, коммивояжер Григорий Иванович Стасько. Он не первый раз останавливается в ваших меблированных комнатах и всегда имеет при себе товар: часы и разные принадлежности к ним. Второй постоялец вам неизвестен. Ваша обязанность – записать их в книгу приезжих, что вы и делаете. Со Стасько вы поступаете просто: записываете его данные по памяти. Или взглянув в предыдущие записи. Но вот с новым постояльцем вам надо увидеться лично, чтобы взять у него вид на жительство и записать его данные в этот ваш журнал. Ваша встреча происходит в коридоре: неизвестный постоялец вышел из своего номера под цифрой два, возможно, чтобы осмотреться. Ведь он планирует ограбить коммивояжера Стасько, поскольку знает, что у него есть с собой большие деньги и золотые и серебряные часы. Обо всем этом он узнал еще в Москве, выследил его и приехал с ним на одном поезде… Вы видите его и узнаете: это тот человек, с которым у вас была интимная связь и которого вы, возможно, любили. Со словами: «Это ты!», вы бросаетесь к нему, не веря своим глазам, но он холодно отстраняется от вас, хотя эта встреча и для него является неожиданностью. Более того, она для него не весьма желанна, ведь ему не нужно, чтобы кто-то знал, что вы знакомы. Для его «дела», ради которого он сюда прибыл, это крайне плохо и даже опасно. Все же вам позже удается остаться с ним наедине, возможно, в его номере или в вашей комнате, после чего никакой записи в журнале для приезжих не появляется: он запрещает вам записывать его ни под своим именем, ни под именем, которое он теперь носит…
Воловцов замолчал и посмотрел на содержательницу меблированных комнат. Она была бледна, губы ее слегка подрагивали, будто она намеревалась возразить, но не находила слов. Видя, что направление и содержание разговора избрано правильно, Иван Федорович продолжил:
– И все бы ладно, да к вашей младшей сестре Кире пришло чувство, которое называется «любовь». Вы сразу увидели это, поскольку сами пребывали в таком состоянии, когда близко знали этого человека. Это вас беспокоит и расстраивает. Беспокоит оттого, что вы знаете, что этот человек очень опасен и был осужден на каторжные работы за тяжкое преступление. А расстраивает потому, что, если этот приезжий и обратит свое внимание на одну из вас, то это будете отнюдь не вы… – Иван Федорович на мгновение смолк и бросил быстрый взгляд на Глафиру. Из бледного лицо ее сделалось пунцовым: похоже, то, что говорил судебный следователь, опять угодило точно в цель…
– Вы, конечно, догадались, а может, он и сам вам это сказал, что целью вашего знакомца является коммивояжер Стасько, – продолжил судебный следователь по наиважнейшим делам. – Именно поэтому он появился в Дмитрове, именно поэтому он остановился в ваших меблированных комнатах. Но ни помешать, ни как-то предостеречь вашего постоянного постояльца вы даже и не подумали. Более того…
– Я не знала, что он убьет Григория Ивановича, – едва слышно произнесла Глафира.
– Что? – Иван Федорович сделал вид, что не расслышал.
– Я не знала, что он убьет Григория Ивановича, – чуть громче повторила Малышева.
– Кто он? Как его имя? – продолжал настаивать Воловцов, повысив голос.
Глафира молчала.
– Хорошо. Допустим… Подчеркиваю, только допустим, что вы не знали, что ваш некогда близкий знакомый убьет коммивояжера Стасько. Но о намерениях ограбить его вы знали. К тому же потом, когда убийство свершилось, и убийца вышел из номера Стасько через его и вашу общую дверь, вы уже не могли этого не знать. Однако в течение всего дня и учиненных в продолжение нескольких дней допросов вы лгали и покрывали убийцу, как только могли. Поэтому то, что вы не знали про возможность убийства вначале, никоим образом не оправдывает вас. Когда преступление уже свершилось, вы все равно узнали об этом, и ваша ложь следствию является тому доказательством…
– Я боялась его. Он так изменился… – еле слышно прошептала Глафира.
– А вот это допустить уже труднее, даже чисто теоретически, – быстро отозвался судебный следователь Воловцов. – И даже если это так, то ваш страх перед этим господином мог иметь место быть, покудова он находился в вашем гостиничном заведении. Но он съехал, причем, тайно для всех, кроме вас и Киры, в половине пятого утра, а вы продолжали делать вид, что он в своем номере крепко спит, то есть бессовестным образом врали! И провожала его поутру,