— Есть кто-нибудь дома? — позвал я.
Вышел седоволосый мужчина лет пятидесяти, очень приятный на вид.
— Я Оливер Фаррис, — представился он. — Вы Беркли Барнс?
— Нет, — ответил я, пожимая ему руку. — Я Ларри Хоуп, его помощник. — Я кивнул в сторону Барнса, который никак не мог оторваться от созерцания дверей лифта. — Вот мистер Барнс.
Барнс неохотно подошел и пожал руку.
— Очень жаль, что пришлось побеспокоить вас вечером в воскресенье, — сказал Фаррис, — но Хэм с самого утра уезжает в Лос-Анджелес.
— Хэм? — спросил Барнс.
— Хэммерсмит Трэпп, наш президент, — пояснил Фаррис.
— О, — кивнул Барнс.
Нас быстро провели по короткому коридору в огромный кабинет. Ковер был очень толстый, а большая стеклянная дверь открывалась на широкую террасу. Посреди кабинета находился худой темноволосый человек в очках, которые казались чересчур большими для его длинного узкого лица. Он бежал трусцой на месте.
Несколько секунд он продолжал свою полезную деятельность, внимательно изучая нас. Прыг, прыг, прыг, прыг. Наконец пожал худыми плечами и подбежал к Барнсу, протягивая РУку.
Барнс закатил глаза — это могло означать, что он вне себя. Он тоже начал бежать на месте и протянул руку.
Хэммерсмит Трэпп остановился.
— Я вижу, у вас есть чувство юмора, — проговорил он. — Я бегаю ради здоровья. Совсем нет времени для регулярных занятий физкультурой.
Они пожали друг другу руку.
— Я Барнс, — сказал Барнс. — Бегаю ради компании. Один я этого и в рот не беру.
Ну вот, я же говорил, что Барнс нервничает, встречаясь с незнакомыми людьми. А когда он нервничает, то вполне может наговорить глупостей.
Он хмуро взглянул на меня.
— Это Лоуренс Хоуп, мой помощник.
Мы с Трэппом пожали друг другу руки, потом он побежал было к своему столу, но одумался и перешел на обычный шаг.
Когда мы все уселись, Трэпп сказал:
— У нас тут очень серьезная проблема, и она требует тончайшей деликатности. О’кей?
— Конечно, — кивнул Барнс, — в нашей работе это подразумевается. — У него был немного сонный вид: действовал транквилизатор.
— Вот о чем вам следует помнить каждую секунду, — продолжал Трэпп, — наша проблема должна сохраняться в полнейшей тайне. О’кей? — Некоторое время он молча смотрел на Барнса. — Я полагаю, человек, обученный переносить пытки во вражеских руках, сумеет сохранить тайну?
— Пытки? — Барнс сразу очнулся.
— Я слышал от человека, который рекомендовал вас — не стану называть его имя, что вы служили в армейской разведке…
— Да, но это было давно…
— Я хочу быть уверенным, что на вас можно положиться в отношении секретности, — заявил Трэпп.
— Вы думаете, ваши конкуренты могут прибегнуть к пыткам? — спросил Барнс.
Фаррис мягко фыркнул.
— Наши конкуренты не имеют к этому никакого отношения.
Трэпп приспустил очки и посмотрел на нас поверх оправы.
— Мы имеем в виду одного определенного клиента. Самого большого. Если он услышит об этой… э… проблеме, результаты будут… э… катастрофическими.
Барнс поерзал в кресле.
— Что же это за проблема?
— Кто-то в нашей компании пытается убить меня.
Мы оба подались вперед.
— Убить вас? — переспросил Барнс.
— Да. Меня хотят убить. О’кей?
Фаррис сидел сейчас на самом краешке своего кресла.
— Боюсь, что среди нас есть сумасшедший.
Барнс взглянул на Фарриса, потом опять вернулся к Трэппу.
— Как? — спросил он.
— Как он пытается меня убить? Сейчас я вам кое-что покажу.
— Трэпп открыл ящик стола и достал оттуда острый мебельный гвоздь с широкой шляпкой. Он поднял его вверх, чтобы все могли рассмотреть. — Первый инцидент — вот. Этот гвоздь. Он был очень ловко укреплен на одной из пружин в сиденье моего кресла. Пока никто не садился, гвоздя не было видно. А когда сиденье прогнулось под весом человека, гвоздь выскочил на полдюйма.
Барнс потер лоб. Только это помогло мне удержаться от смеха. Я искренне надеялся, что у него не начнется очередная головная боль.
— Вы шутите? — сказал он наконец.
Трэпп вскочил и обошел вокруг стола. Сунул мебельный гвоздь Барнсу под нос.
— Прежде всего обратите внимание, что это ржавый гвоздь. А теперь понюхайте.
Барнс взял гвоздь и понюхал.
— Ничего не чувствую, — признался он. — Синусит.
— Но вы видите на нем что-нибудь, помимо ржавчины? — настаивал Трэпп.
— Какое-то желтовато-коричневое вещество.
— Лошадиный навоз, — громко сказал Трэпп.
Мы сначала ничего не поняли. Может быть, Трэпп выражал этими словами свое отношение к происходящему?
— Ржавый гвоздь. Лошадиный навоз. О чем это вам говорит? Мне только об одном. Столбняк! — торжествующе проговорил Трэпп.
Я старался не рассмеяться, но потерял контроль и хохотнул, безуспешно пытаясь замаскировать это кашлем.
Трэпп оскорбленно посмотрел на меня.
— Укол от столбняка — не повод для смеха. Было очень больно.
— Извините.
— Но по одному случаю трудно что-либо предположить.
— Через три дня, — продолжал Трэпп, — кто-то подлил дигиталис мне в кофе. У меня чуть сердце не остановилось. Если бы не быстрая медицинская помощь, я бы умер.
Я видел, что Барнс оживляется. У Трэппа действительно была проблема.
— Да, — кивнул Барнс. — Я понимаю. Вероятно, я должен перед вами извиниться. — Он помолчал, задумчиво глядя на Трэппа. — Как вы узнали про дигиталис?
— Когда я упал без чувств, Оливер предусмотрительно убрал чашку. Остатки кофе мы отдали на анализ в частную лабораторию.
Барнс резко повернулся к Фаррису.
— Почему? — спросил он.
Фаррис удивился.
— Что почему?
— Почему вы заподозрили, что он отравлен? В вашем бизнесе сердечные приступы — дело обычное.
Фаррис на мгновение смутился.
— Я… я не знаю, — пробормотал он. Потом добавил: — Хэм рассказал мне о гвозде с конским навозом.
— И вы отнеслись к этому[1] серьезно? — удивился Барнс.
Трэпп негодующе прервал их:
— Присутствие конского навоза и ржавчины на мебельном гвозде, намеренно укрепленном на пружине…
Барнс кивнул сочувственно.
— Да, да, вполне возможно… — Он задумался. — Я не могу понять ваше стремление сохранить все в тайне, но думаю, что потребуется вмешательство полиции.
Трэпп вернулся на свое место и сел.
— Нет, — заявил он. — Ни в коем случае.
— Если толковать закон со всей строгостью, — сказал Барнс, — мистера Хоупа и меня можно будет считать соучастниками в попытке убийства, если мы не поставим в известность полицию. Мы оба получили в полиции лицензию на частный сыск. У нас могут отобрать лицензии, особенно если следующая попытка убийства окажется успешной.
Трэпп опять вскочил и начал ходить вперед-назад.
— Ни в коем случае! Нам придется все отменить. Никакой полиции, ни при каких обстоятельствах. Я буду все отрицать, если вы им скажете. О’кей?
— Они ведь не смогут завести дело без нашего заявления, правильно? — сказал Фаррис. — Нет улик — нет и дела. У них будут связаны руки,